До особого распоряжения
Шрифт:
остановил горячего помощника одним движением руки:
– Не надо. Разве не видишь!
Сопротивляться правительственным войскам было бесполезно. Шукур Асимов попятился назад. Он
медленно двигался к стене и вдруг исчез в каком-то проеме.
Среди арестованных бандитов Шукура не оказалось. Карим Мухамед позавидовал хитрому, ловкому
помощнику. Потом с горечью плюнул:
– Сволочь! Бросил! А Пулатходжаев заверял, что грудью прикроет. .
Со злости он первым назвал на допросе имена Усманходжи Пулатходжаева и кази Самата - самых
опасных людей, которые толкнули его на государственное преступление.
В «Гранд-отеле» жили почти одни иностранцы. Махмуд-бек осторожно шел по мягким, дорогим
коврам, подавляя желание остановиться и как следует осмотреться по сторонам. Трудно сразу
привыкнуть к богатой обстановке, к развязным, шумным американцам, к сдержанным англичанам, к
смущенным таким окружением восточным купцам.
Купцы с удовольствием бросились бы в первый попавшийся караван-сарай и наслаждались бы
обычной сутолокой, жирной едой, привычными соседями.
Неловко себя чувствовали купцы... Но надо потерпеть несколько дней. Потом и они смогут рассказать
землякам о роскоши, в которую довелось им окунуться. Купцы давали слишком щедрые чаевые.
Официанты и слуги кланялись, но особого почтения и страха не испытывали, как, например, перед
англичанами.
Много десятилетий страной правила Великобритания. И в таких гостиницах, как «Гранд-отель»,
конечно, были установлены законы «доброй старой Англии». Это только в военное время законы
нарушались появлением шумных или очень робких посетителей.
Фарида боялась выходить из номера. Она даже боялась прикоснуться к дорогой мебели, к черному
непонятному аппарату, который называли телефоном.
Ее поведение веселило Махмуд-бека. Он показывал на сверкающую отделку ванной, словно фокусник
крутил краны... И свежая, чистая вода, совсем не похожая на ту мутную из арыков и водоемов, хлестала
по мрамору.
Завтрак, обед, ужин приносил молчаливый слуга на широком подносе. Он ловко расставлял посуду,
раскладывал ножи, вилки, ложки... И так было много этой посуды, что не только Фарида, но и Махмуд-бек
терялся.
– Ничего, - смеялся он, - привыкнем и к такой жизни.
А Фарида с тоской смотрела на мужа. И был в главах один и тот же вопрос: когда мы поедем домой, в
Самарканд.
Махмуд-бек старательно избегал очередного разговора с Фаридой.
Но в «Гранд-отеле», в дорогом двухкомнатном номере, где не было слышно чужих шагов и стояла
непонятная, даже пугающая, чужая тишина, она ночью заплакала. Прижавшись к мужу, Фарида не
смогла сдержать слезы, ее била мелкая дрожь.
Все было у нее в жизни за это короткое время. Она видела Махмуд-бека молодым, стройным
человеком. Видела его в цепях, старым и больным... Они жили в тесных глинобитных домах с земляным
164
полом... А эти белоснежные простыни, мягкая постель, эти ковры и молчаливый слуга ее испугали. Она
почувствовала новую угрозу над жизнью любимого человека.
– Уедем!
– сквозь слезы шептала она.
– Уедем отсюда! Мне нельзя... больше...
– Почему?
– насторожившись и не понимая последней фразы, спросил Махмуд-бек.
– Нельзя. У меня будет ребенок...
Она сообщила об этом торопливо и, повернувшись, уткнулась в подушку. Махмуд-бек гладил
открытые плечи и ласково успокаивал:
– Все будет в порядке. Все будет хорошо… Только успокойся! Только успокойся!
На следующий день пришел Аскарали. Фарида с надеждой посмотрела на старого друга: что он
скажет, Аскарали был весел. Он обнимал Махмуд-бека, хлопал его по спине.
– Совсем молодцом стал. Совсем богатырь...
Махмуд-бек и в лучшие времена был худощав, невысок ростом - словом не выглядел богатырем. Но
похвала друга ободрила его: значит, все в порядке, значит, ему предстоит довести дело до конца. Фарида
разочарованно вздохнула и ушла в спальню, прикрыв за собой дверь.
– Обедал?
– спросил Махмуд-бек и потянул руку и звонку.
– Все! Все в порядке. Я, к сожалению, на несколько минут.
– Опять на несколько...
– Да. О твоем приезде сегодня же станет известно среди эмигрантов. У нас больше не будет времени
как следует поговорить.
– Аскарали положил на стол пачку газет. Махмуд-бек невольно потянулся к ней.
–
Потом. Я оставлю. Там, кстати, есть номер журнала «Милий Туркистон». Тебе будет любопытно узнать,
чем живет Туркестанский комитет в Берлине. Это уже шестидесятый номер...
– Развернулись...
– Узнаешь...
– односложно ответил Аскарали.
– Итак...
– Я еду через две недели. Этот срок определил молодой вождь.
Аскарали вытащил карту.
– Показывай.
– Меня будут ждать в селении. Вот здесь. Человек из его племени. - Махмуд-бек замялся. -
Шамсутдина придется оставить с Фаридой.
Аскарали непонимающе смотрел на друга.
– Тут. .
– покраснев, как мальчишка, пробормотал Махмуд-бек.
– Дело в том... У нас, наверное, будет. .
– Сын!
– не сдержался Аскарали.
– Вот и хорошо! Замечательно!
– Тише!
– умоляюще прошептал Махмуд-бек, глазами показывая на дверь спальни.
Аскарали кивнул, поднял ладонь: понимаю, понимаю.