До особого распоряжения
Шрифт:
бесили его. Но, склонив голову, он вынужден был дослушать до конца.
Саид Мубошир напомнил, что между Советами и страной, что приютила их, существует
дружественный договор. Вылазка Фузаила Максума может повлечь за собой пограничный конфликт.
Правительство его страны будет очень обижено.
Он так и сказал, негодяй: моей страны!
– Продался!
– взвизгнул муфтий.
– Продался, забыл о родине, вероотступник.
Саид Мубошир почувствовал, что все на стороне муфтия, и поспешил заверить:
– Я вместе с вами, друзья. Вместе. Но я хотел предупредить...
– Вероотступник! - бушевал муфтий. - Ты со своим правительством нас продаешь Советам.
Мусульмане нищенствуют. У нас нет жизни, нет хлеба. Да падет проклятие аллаха на ваши головы!
Саид Мубошир засопел, неспешно, тяжело поднялся. Пожалуй, все, кроме муфтия, почувствовали
угрозу в этих неторопливых движениях.
На другой день муфтия вызвали в полицейский участок и строго предупредили: если турецкий
подданный муфтий Садретдин-хан Шараф Ходжа Казы Оглы еще раз осмелится проклинать
правительство, то он будет выслан из столицы или даже из пределов государства.
А через неделю вернулся чудом вырвавшись из засады, Фузаил Максум. Бандит хорошо понимал, что
это была именно засада. На советской стороне его ждали.
Встревоженные лидеры эмигрантства снова собрались в доме Курширмата. Все были уверены, что
донести мог только Саид Мубошир. Но тот пустил слух, что это старый завистник Садретдин-хан хотел
погубить Фузаила Максума. Вздорное обвинение взбудоражило и без того взвинченных, настороженных
людей. Никто не задавался вопросом, зачем понадобилось уважаемому муфтию уничтожить Фузаила. О
недавней же склоке между правительственным чиновником Мубоширом и муфтием многие не знали.
Саида Мубошира боялись, но и Садретдин-хан был представителем «Милли истиклял». За спиной у него
– турки и англичане.
Сборище было малочисленным. Не пришел и Саид Мубошир. Садретдин-хан бушевал и требовал
смерти предателю. Курширмат покачивался, будто не слышал строгих обвинений. Только один голос
поддержал муфтия.
– Смерть!
– крикнул Фузаил Максум. Он еще не отошел от испуга и с налитыми кровью глазами искал
предателя.
– Только смерть!
Курширмат даже не повернулся в его сторону.
По городу полз и другой слух, будто на чужой стороне Фузаил Максум все-таки поживился: удирая от
погони, он ухитрился выкрасть в горном кишлаке девочку.
Муфтий не придал этому значения, а Курширмат насторожился: неизвестно, кто виноват. Было ли тут
предательство или зарвавшийся Фузаил Максум попросту искал женщин, а о главном деле не думал.
Лишь несколько человек знали, на каком участке должен перейти границу отряд. Перечислили всех.
Среди них Саида Мубошира не оказалось. Посчитали по пальцам. С Махмуд-беком выходило пять
человек.
– Вот оно какое дело, - задумчиво пробормотал Курширмат.
И все притихли.
«Не такой уж он дурак, - отметил про себя Махмуд-бек.
– Даже муфтий растерялся».
Уважаемое собрание ничего не решило. Курширмат внес предложение: немного выждать. Все
обрадованно загалдели: конечно, подождать!
Путаясь в полах длинного халата, муфтий семенил рядом с Махмуд-беком и ворчал:
– Кто-нибудь из этих негодяев уже побежал к Саиду доносить. Потопит он нас, потопит. Совсем
поглупели, обезумели люди, как собаки грызутся.
– Пойдемте быстрее, уважаемый отец, скоро ночь, - поторопил Махмуд-бек.
Почти месяц они жили в караван-сарае. Это было длинное, двухэтажное здание. Второй этаж чудом
держался на хилой основе, к тому же вперед выступала покосившаяся терраса. Садретдин-хан выбрал
комнату с небольшой прихожей внизу. Здесь под окнами галдели проводники караванов и всяческий
оборванный сброд, однако опасности провалиться сквозь трухлявый пол не было.
Двор тянулся, словно широкая улица. Обычно его занимали ленивые, медлительные верблюды. Да и
люди частенько устраивались под открытым небом. Не всякий может позволить себе снять комнату, а то
и две, как это сделал купец из Стамбула - Аскарали.
43
Купец понравился муфтию. Аскарали в первый же вечер навестил уважаемого Садретдин-хана, о
котором много слышал еще с детских лет. Муфтий по привычке соврал, будто знает почтенного отца
Аскарали. Купец промолчал.
Садретдин-хан и Махмуд-бек прошмыгнули в ворога. Старик перевел дыхание:
– Тише, тише, сын мой... фу-у... Еще день прошел.
У входа в комнату сидело несколько мусульман из Индии.
Муфтий поинтересовался:
– О чем вы спорите, дорогие дети?
– Здесь готовятся к празднику Независимости; а мы до сих пор гнем спины на англичан.
– Да-а...
– коротко посочувствовал муфтий и нырнул в комнатку.
Снимая халат, он ворчал:
– Независимость, независимость... Ходят босиком, а независимости захотелось. Им не нравятся
англичане...
Отдохнуть муфтий не смог. Раздался стук, и с легким поклоном появился шофер Эсандола.
– Вы, уважаемый, очень нужны моему господину. Он просил извинить его... Но по важному делу.
Махмуд-бек тоже стал собираться. Шофер смущенно потоптался и добавил:
– Одного вас, господин муфтий.
Садретдин-хан пожал плечами:
– Хорошо.