До особого распоряжения
Шрифт:
Окружающие поворачивались к уважаемому муфтию. Внимание мусульман подбодрило старика.
– Он ползает в ногах у местных властей. Лижет им руки. Он забыл о своих братьях.
Саид Мубошир стоял в стороне. Чиновник отличался от «братьев» и одеждой, и непринужденной
позой. Он не хотел смешиваться с толпой. Злые глаза бегали по лицам. Саид Мубошир был всегда готов
к подлости. Люди избегали с ним встречаться даже взглядом.
На муфтия Саид старался не смотреть.
–
– Принарядился... Павлин!
Настало время двигаться на кладбище. Над толпой, колыхаясь, поплыли товут - носилки с
покойником. Темное покрывало резко выделялось над головами в белоснежных и зеленых чалмах.
Поправляя очки, вперед двинулся Курширмат, за ним - муфтий.
Согнутые спины мулл, бывших баев. Шла старость, одряхлевшая, нищая. Шла и опять думала не о
судьбе Ислама-курбаши - о своей собственной.
А на траурную процессию надвигалась стена каратегинцев.
Муфтий вынужден был выступить вперед.
– Братья! Мусульмане! Мы прощаемся с нашим другом, с воином ислама. Чего вы хотите?
От каратегинцев отделился старик, крепкий, жилистый, с черной бородой без единого седого волоска.
Он покачал головой:
– К нам нельзя.
– Почему?!
– взвизгнул муфтий.
– У нас в каждой могиле по пять-шесть братьев. К нам нельзя, - спокойно повторил старик.
Муфтий поднял руки и пронзительно закричал:
– Что же это делается на земле, о всевышний?!
В своей истерике муфтий был жалок.
– Правоверные!
– повернулся он к эмигрантам.
– Нам даже после смерти нет места на этой земле.
Рядом с каратегинцами появились полицейские.
– А-а!
– закричал муфтий.
– Все решено. Все куплено. Все продается в этом мире!
Курширмат невольно попятился назад. Ему не хотелось участвовать в скандале. Этот муфтий,
сумасшедший старик, зашел слишком далеко. Курширмат потянул его за рукав, но Садретдин-хан
вырвался.
– Кладбище не ваше, - не повышая голоса, напомнил сержант.
– Наше место в песках! Рядом с шакалами! Вы слышите, мусульмане?
– надрывался муфтий. Его
взгляд остановился на самодовольной физиономии Саида Мубошира. Правительственный чиновник не
скрывал торжества. Тогда муфтий закричал: - Правоверные! Среди нас враг. Это он вызвал полицию. Он
смеется над нами!
– И, подняв сухонькие кулачки, путаясь в халате, бросился на заклятого врага.
Люди испуганно шарахнулись в стороны. Курширмат, воспользовавшись замешательством,
прижимаясь к стене, торопился выбраться из переулка. Несколько седобородых старцев заметили это
постыдное бегство. Обвиняя Курширмата в низкой трусости, они
вслед за ним. Люди поглупее еще оставались у мечети. Носилки с покойником покачались над толпой и
резко спустились вниз, на землю. Небрежно брошенные на бугорок, они лежали почти набоку, грозя вот-
вот перевернуться.
72
Садретдин-хан подскочил к Саиду Мубоширу и начал бить его слабыми кулаками по лицу. Никто не
решался оттащить разошедшегося муфтия. Мубошир, не ожидавший подобной выходки, неловко
заслонился руками. Как всякий подлец, он был трусом и чувствовал к себе неприязнь толпы.
– Жалкий подхалим! Ты ползаешь перед властями на коленях. Ты целуешь им ноги. Собака...
Продажная собака.
Устав колотить Мубошира по лицу, муфтий вцепился в его жиденькую бородку. Правительственный
чиновник мотал головой, чалма его начала распускаться кольцами.
– Ты вместе со своим правительством ненавидишь бедных мусульман. Да пропадите вы!
Это было уже чересчур. Полиции пришлось вмешаться, оттащить разъяренного старика.
Мубошир грозил Садретдин-хану кулаком и сыпал на его голову проклятия.
Люди, хотя и разбегались, но эти проклятия слышали.
Носилки с покойным курбаши долго лежали на бугорке. Часа через полтора служители мечети и
несколько нищих, кряхтя и вздыхая, унесли тело Ислама на окраину города, на узбекское кладбище,
которое выросло в последние годы рядом с пустыней.
Муфтия на другой день вызвали в полицейский участок. Саиду Мубоширу удалось отомстить быстро и
основательно. Его донос прошел по всем инстанциям, и правительство приняло окончательное решение.
Офицер был верующим мусульманином, он долго мучил старика вопросами о здоровье и
самочувствии. Муфтий сидел как на иголках, отвечал невпопад, ожидал последнего удара. Вчера
вечером Садретдин-хан бросился к Эсандолу, но ему сказали, что консул куда-то уехал по делам
службы. Такого еще не случалось. Муфтий не спал ночь, жаловался на боли в боку и продолжал ругать
продажного Мубошира.
И вот приглашение в полицию.
Наконец офицер протянул бумагу, но муфтий не стал читать ее.
– Что тут написано, сын мой?
– Вам предлагается выбыть из столицы. Под полицейский надзор.
– Куда?
– сдерживая себя, глухо спросил муфтий.
Офицер назвал маленький городок на севере страны.
Муфтий понял, что это не только ссылка, это смерть.
– Когда я должен уехать?
– В течение трех дней.
Муфтий поклонился и вышел, сунув хрустящую правительственную бумагу за пазуху.