До особого распоряжения
Шрифт:
всю жизнь, как же быть ему? Он-то ждать уже не может. . У него не осталось ни сил, ни времени.
– Пусть эти люди, - продолжал Эсандол, - добьются доверия у Советов. Пусть работают, женятся,
вступают в колхозы, ходят на собрания. Но...
Многозначительная пауза. Чашечка с кофе поднялась и легко опустилась. Даже глуховатого звона не
слышно, а у муфтия она без конца звякает, раздражает и самого старика, и консула.
– Но эти люди, - заключил консул, - должны сохранить до конца своих дней ненависть к Советам. До
конца дней!
Эсандол постарался как можно добрее посмотреть на муфтия, обратившись с последней фразой к
нему. Консул понимал, что благословлять на большие дела молодых, умных парней будут их отцы. А со
стариками Садретдин-хан умеет ладить...
– Подготовку каждого агента нужно вести втайне. Друг о друге они ничего не должны знать.
Подбирайте их в разных городах, в становищах.
Садретдин-хан и Махмуд-бек считали: завербованные люди, конечно, осядут в районах советской
Средней Азии. Эти люди будут ждать своего часа.
О предстоящей свадьбе больше не говорили, и Махмуд-бек успокоился.
С дочерью бывшего курбаши Давлят-бека он действительно виделся два раза.
Махмуд-бек вначале не обратил внимания на хрупкую, голубоглазую девушку, которая открыла ему
дверь. Он не увидел ничего предосудительного в том, что Фарида стояла перед ним с открытым лицом.
Вскрикнула, вероятно, от неожиданности: ждала отца, а вдруг появился незнакомый человек.
– Вы… вы...
– прошептала девушка.
Махмуд-беку стало весело:
– Да! Это я... Как вас зовут?
Он вел себя странно, этот незнакомый человек. Фарида не могла представить, что где-то в
Самарканде, в коридорах института, вот так просто стоят и разговаривают преподаватели со своими
студентами.
Он продолжал рассматривать девушку. Фарида застыла, замерла, испуганно подняв глаза. Махмуд-
бека поразили эти глаза, редкие у азиатской девушки. Наверное, они достались от матери. Давлят-бек
женился на турчанке.
Опомнившись, девушка снова ойкнула и кинулась в комнату.
Вторично Махмуд-бек увидел Фариду в этой же прихожей. Он понял, что на этот раз девушка ждала
его. Ждала, может быть, много дней.
Мечтать о новых встречах, о свиданиях он не имел права. Разговор о предстоящей свадьбе потряс
его. Махмуд-бек понимал, что по всем законам его судьбой могут распорядиться старики. И он должен
выполнить их волю: жениться на дочери курбаши. Хорошо, что он не растерялся и вспомнил об
Эсандоле, который быстро и категорично решил вопрос.
Сейчас нужно было заниматься подборкой агентов, которые отвечали бы всем требованиям турецкого
консула. История с несостоявшейся женитьбой казалась наивной, нелепой.
66
Но Махмуд-беку было грустно. Он не мог забыть необычные глаза... И в них - испуг, надежду,
удивление… Возможно, и любовь...
Бывшее становище Фузаила Максума теперь выглядело намного скромнее. Сотни воинов
расселились в ближайших городках и деревнях. Руководители эмиграция решили создать небольшие
отряды, не вызывающие подозрения у местных властей.
Сейчас воины уже не щеголяли с оружием в руках, а пытались обрабатывать землю. На мизерных
делянках росла разная чепуха - лук, помидоры, огурцы. Снимался жалкий урожай в несколько
килограммов. На него не стоило тратить времени. Однако руководители эмиграции довольствовались
такой примитивной маскировкой. Главное, соблюдались правила приличия: нагло не поблескивали
винтовки, сверкающие клинки покоились до времени в ножнах.
С воинов взяли клятву верности. Муфтий носился с кораном в руках и многозначительно поднимал
глаза к небу, призывая аллаха в свидетели.
Расползлись воины ислама, но более полутысячи из них продолжали жить во времянках и юртах этого
становища.
Махмуд-бека приняли с почетом. Серую кошму в юрте прикрыли текинским ковром, расстелили новые
курпачи, стеганые ватные одеяла, ловко взбили подушки. Помощник муфтия должен сперва отдохнуть с
дороги, а уж потом сообщить о деле, которое его сюда привело.
Сотник - молчаливый, угрюмый верзила, - пятясь, вышел из юрты. Таких людей разгадать нелегко. Их
настроение никогда не выдадут глаза, жесты, тем более - слова. Сейчас он кланяется, а через минуту
придет к твердому решению, что лучше этого гостя закопать живым в песок. Разные бывают гости. Иной
может приехать с доброй вестью, а иной может лишить сотника власти и жизни... Опасными стали
люди...
Вечером сотник с Махмуд-беком пили чай и скупо говорили о последних событиях.
Помощник муфтия слушал не шевелясь. Он боялся выдать себя, боялся, что опытный бандит
догадается о тех мурашках, которые ползут сейчас по спине гостя.
– Джигит хороший был...
– лениво прихлебывая чай, рассказывал сотник.
– Но болтун. С одним, с
другим поговорит. И все о муфтии, о Курширмате... Плохо их называл.
Сотник был осторожен и не повторял оскорбительных слов в адрес высоких людей.
– Чего он хотел?
– прервал Махмуд-бек.
– Звал воинов туда... - кивнул сотник в сторону советской границы. - Говорил, что бедных людей