До пепла...
Шрифт:
Тоня кивнула, все еще мало поняв. Но ведь ни мгновения со встречи с ним не забыла, как ни хотелось бы порой.
— И я помню… До последней секунды помню все, птичка, — вновь прикрыв веки, продолжил Дамир. И видно, что не отдохнул толком, но, казалось, он смакует эти мгновения в памяти, хоть так от реальности отвлекается. — Блин! Поверить не мог, что меня так припечатало! Я тогда точно ничего кроме тебя вокруг и не замечал, сидел и в затылок пялился. И, помню, еще виноватым себя чувствовал, что прическу тебе растрепал, а не поправил, — он покачал головой, словно его это до сих пор изумляло. — А Леха с Сашкой тогда как раз пересеклись с Марченко, он им про банк один интересный рассказал, про выгодное капиталовложение…
— Марченко… — уточнила Тоня, нахмурившись. — Сергей Валерьевич,
— Он, — кивнул Дамир, глянув на нее из-под тяжелых век слишком пронзительно и внимательно, Тоня себя нараспашку открытой перед этим взглядом почувствовала.
— Что за банк? — переспросила, больше чтоб переключить внимание Дамира.
— «ТЕКО», — отозвался он, вернувшись к своему стулу и тарелке, но продолжал на Тоню смотреть.
А она, все больше ощущая какое-то нехорошее послевкусие, отпила кофе в попытке то с языка смыть.
— Постой, там с ним мутно все, Акимов нас всех предупредил, чтоб даже не интересовались, и клиентов предупреждали. Помню… Черт! — она ошарашено уставилась на Дамира, только сейчас эти факты сопоставив. — Да, меня Алексей и спрашивал тогда, я предлагала ему другие варианты, а он так этим банком интересовался, что я у босса уточнила нашу оценку рисков. Вот тогда меня Акимов и предупредил. Но с Алексеем у нас как-то больше вопрос не коснулся «ТЕКО», сейчас уверена в этом… — замолчала, ощущая себя еще более растерянной.
— Да… до фига мутно! — как-то горько хмыкнул Дамир, подперев голову руками. Выдохнул. — Я Лехе тогда запретил тобе и заикаться об этом. Он намекал на инсайты, хотел, чтобы ты с кем-то из комиссии Нацбанка его состыковала или сама выяснила что-то, предлагал заплатить. Но я запретил. Очень там плохо все, не хотел на твою репутацию такую тень бросать или подставлять как-то, видел, как ты своей карьерой гордишься, да и сколько вкладываешь в работу, — будто объясняя Тоне, продолжил. — Лешка сначала меня все убалтывал с тобой поговорить, узнать, выспросить, попросить посодействовать… — снова та невеселая усмешка одними уголками губ. — Но я рядом с тобой вообще забывал обо всем, — и вновь тот взгляд, как переоценивший всю его жизнь. — И сейчас забываю… Вот Леха и махнул на меня рукой, решил сам узнавать. Есть у него… — оборвал сам себя внезапно, потемнев опять лицом. Вспомнил. — Была… такая черта — любил Лешка вызов. Тот ему нужен был, как наркоману доза. Адреналиновая зависимость… Всегда, с самой юности, самые спорные варианты хватал, лез туда, где одни неоправданные риски. Мы из-за этого когда-то с Сашкой и разъединили с ним большую часть дел. А потом Леша поуспокоился вроде. Или нам казалось, что поумнел. Только это, как с алкоголем и кокаином, как с теми же азартными играми, — нет бывших. И хренов «ТЕКО» его зацепил. А мы забыли, наверное. Вроде и видели, что трясет Леху, Сашка даже пару раз про наркотики, как в шутку, упомянул… А не вспомнили. Я вовсе не о делах думал, если честно, все эти месяцы, сам, как наркоман, одержимый тобой стал, чем очень веселил Чехова. Короче, проморгали. А когда начали разбираться, выяснили, что там криминал втянут, стали Леху отговаривать… Но поздно уже, его увлекло. Такой вызов!..
Дамир рассказывал с горечью, отрывисто, то и дело сжимая зубы, словно выругаться хотел. Чередовал кофе с коньяком. Но цедил, не доливал себе алкоголя больше. И ел, пусть кое-как, а доедал и яичницу, и еще один бутерброд, который Антонина ему приготовила под этот непростой рассказ… Уже «радость». Ну и тепло становилось внутри, несмотря на до чертиков тяжелую ситуацию, когда он о своих чувствах и зацикленности на ней говорил… Ведь впервые так открывался, все по полочкам раскладывая. А Тоня не перебивала, слушала, пытаясь понять.
— В какой-то момент нам показалось, что услышал, мозги на место встали. Пообещал, что бросит затею с этим банком, слишком много проблем. А потом… Та ночь и звонок Марченко… Ему угрожать начали, надавили, велели нам передать, что люди, которым этот банк нужен, проигрывать не привыкли, да и на методы размениваться тоже. «Посоветовали» нам друга удержать…
— Это
— Да, — Дамир доел быстро и обхватил пальцами чашку с кофе, словно греясь. — Ты мне сообщение прислала «хорошего дня», я помню, — он вытащил новую сигарету из пачки, что на столе лежала между ними. Правда, Тоня пока не курила, воротило почему-то, если честно. — А я… Я тебе даже ответить тогда не мог, птичка. Потому что мне за пять минут до этого Никита позвонил и сказал, что на моем авто взрывчатку нашли.
Дамир выпустил облако сизого дыма между ними, но глаза в глаза смотрел, как показывая, что уже все начистоту рассказывает.
— Топорная работа, очевидная. Больше напоказ, чтоб припугнуть и серьезность их намерений продемонстрировать. Потом также Чехову и самому Лехе «намекали»… Но в тот момент… Знаешь, о чем я сразу подумал, Тоня? — Дамир так и не отвел взгляд.
А она покачала головой, не решаясь вновь прервать его рассказ.
— О тебе, — вновь затянувшись, хмыкнул Дамир.
Но так как-то тяжело и напряженно, что она не поняла.
— Да, Тоня, моей первой мыслью было то, что я тебя могу втянуть в это все. И ты будешь под ударом, как человек, ставший для меня чересчур важным. И что они тебе угрожать начнут… — Дамир выпустил еще облако дыма, медленно затушил сигарету в пепельнице, продолжая в упор смотреть. Допил кофе. — Тут мне бы и остановиться сейчас, да? — добавил вдруг.
Поднялся, обошел стол, вновь включив кофе-машину. Забрал ее чашку, по пути вылив остывший кофе в раковину. Тоня не спорила, сосредоточившись на том, что Дамир говорил, и умом и сердцем понимая, что до сути уже иной боли дошли, той, что их двоих только касается.
— Свалить все на это, оправдав себя. И ты меня даже поняла бы, возможно, легче простила бы в таком ракурсе, а?.. — он хмыкнул, вроде над самим собой потешаясь.
Посмотрел на то, как начал литься новый кофе в их чашки, жестко растирая шею рукой. А Тоня на него смотрела, физически переключиться не могла.
— Но, знаешь, я за эти сутки столько осознал и пересмотрел в своей жизни… Елки-палки! Ясное дело, я хочу, чтобы ты меня простила, Тоня! Без тебя и уснуть не могу, сама же видела! — как-то так, будто на себя злился, сквозь сжатые челюсти просипел Пархомов. — Хотя головой чуть не двинулся… А надо было точно знать, что ты цела и невредима. И около меня… Пусть и злая. Имеешь же право… Так что, начистоту буду, как есть уже, все равно тебе решать, стоит оно того или нет, — Дамир взял чашки со свежим ароматным напитком, поставил одну перед ней. — Я дико испугался тогда за тебя, за твою безопасность… И этого страха испугался тоже. Потому что никогда у меня в жизни не было человека, чью жизнь я бы выше своей поставил. Никто не был для меня настолько дорог, Тоня… Ни от кого я еще не зависел так. Вот и потерял я на время ориентиры, признаю и жалею сейчас, да что толку? Подумал тогда, что еще не так глубоко увяз, не по уши… Да, тебя защитить собирался, уйти в сторону, обезопасить, чтобы в это болото не втянуть. Но и себе неуязвимость вернуть хотел. Думал, что переболею тобой за пару недель и выгребу в свое привычное русло…
Дамир отпил свой кофе, как и прежде, глядя прямо на нее, будто действительно решил ничего больше не скрывать, не прятать и не приукрашивать правду, какой бы нелицеприятной или проигрышной для него та не была.
Сильный игрок и человек, как ни крути, что в бизнесе, что в жизни, она не могла это не признать.
— А не вышло ничего, Тоня, — хмыкнул с ироничной гримасой, поднялся, подошел впритык к ней, присел на корточки у табурета Тони. — Я без тебя, как месяц назад подыхал, так и сегодня дохну. Ты мне нужна, птичка! И дело уже вообще не в сексе… Я устал курить столько, чтобы пытаться забыть, каковы твои губы и щеки на вкус, все равно ни хера не помогает! Да и дни, ночи на двоих с тобой делить хочу. Пусть и такие паршивые, как сегодня… Около тебя хоть дышать могу, — Дамир опустил голову, уткнувшись ей лбом в колени. — Прости… Я осознал и признал, что сам все сломал и испоганил. Но и исправлять готов, любимая, любыми силами и средствами! — он повернулся так, чтоб ее лицо видеть.