До седьмого колена
Шрифт:
Немного успокоившись по поводу машины, Кудиев сел за руль. Двигатель почти неслышно замурлыкал под серебристым капотом. Кастет шумно выдохнул воздух, только теперь заметив, что, заводя машину, задержал дыхание. Все-таки знать, что он следующий в очереди на уничтожение, действительно было паршиво, что бы там ни говорил Косолапый.
Ему-то хорошо, он в этой очереди не то предпоследний, не то и вовсе последний... «Вот интересно, – подумал Кастет, – а что они станут делать, если Туча и впрямь до меня доберется? Разбегутся, наверное, как тараканы, в разные стороны. Шпала давно об этом подумывает, и плевать ему на Кекса, Кекс для него – просто персонаж страшной сказки, вроде Бабы Яги, а Туча зато вполне реален... Они с Косолапым
Он щелкнул рычажком, включая фары, и приборная панель перед ним загорелась мягким золотистым светом. Колонки ожили с мягким шорохом; «Братва, не стреляйте друг в друга», – запел хрипловатый задушевный баритон. Кастет покивал остриженной наголо головой, соглашаясь с тем, что стрелять друг в друга братве незачем, и задним ходом выбрался со стоянки. Развернув машину носом в сторону Центра, он задумался, куда ему теперь податься. Можно было поехать в казино, чтобы провести ночь на людях, но в казино Кастету не хотелось – не то было настроение, да и глупо это – прятаться от убийцы среди людей. Черта с два они тебе помогут в случае чего, эти твои люди! И вообще, что толку прятаться? Далласа завалили средь бела дня, в чистом поле, и никто ничего не видел. И ехал он, между прочим, именно прятаться... Вот и спрятался, да так, что хрен ты его теперь сыщешь...
Если Кастету и хотелось куда-то поехать, так это домой. Это было странное желание – как минимум, непривычное. Женился Кастет не по любви и даже не по расчету, а просто так, чтобы быть как все, чтоб пацаны за спиной не шушукались – голубой, мол, раз до сих пор не женился. Жена у него была прямо как у Далласа – красивая, но глупая, будто и не жена вовсе, а предмет обстановки, вроде кушетки или тумбочки. И даже хуже, потому что у Далласовой Ленки хотя бы хватало ума держать своих родственников на расстоянии – никто и не знал, были они у нее, эти родственники, или она вообще круглая сирота. Зато у жены Кастета, Валентины, имелась мама классическая теща семи пудов весом, бесцеремонная и громогласная. Это создание возникало у Кастета в квартире раз в месяц как по расписанию и в течение долгих трех дней всячески отравляло ему жизнь. Особенно донимали Кастета попытки тещи добиться от него ответа, почему он, Константин, взрослый, обеспеченный мужчина, ни в какую не желает заводить ребенка. Однажды Кастет, не выдержав очередного допроса, хватил полстакана водки и, не отвлекаясь на такие мелочи, как закуска, напрямик выложил теще все, что думал по этому поводу: и насчет того, где и в какой обуви он видал такого и сякого ребенка, и какова вероятность того, что ее, тещина, драгоценная Валечка принесет ему, Кастету, чужого ублюдка, и даже насчет того, где она, теща, персонально проведет следующую ночь, если не отстанет от него со своими дурацкими разговорами. «Нализался как зюзя и плетешь, сам не знаешь что», – невозмутимо ответила на это теща и, шаркая шлепанцами, уплыла в спальню.
Словом, внезапно проснувшееся у Константина Кудиева острое желание отправиться к родным пенатам и завалиться спать было для него, как минимум, непривычным. Однако оно имело место, и, проанализировав свои ощущения, Кастет понял, в чем тут соль: ему было страшно за себя и беспокойно за жену. Да-да, вот именно, за жену! Привык он к ней, что ли? Наверное, именно привык, и перспектива найти ее мертвой на полу в прихожей его нисколько не прельщала.
Некоторое время Кастет боролся с собой, а потом все-таки вынул телефон и позвонил домой. Жена была цела и невредима, хотя, судя по голосу и неуверенной артикуляции, опять развлекалась, запивая шоколадные конфеты сладким ликером. По мнению Кастета, этой адской смесью хорошо было опрыскивать тараканов – они бы, сволочи,
Короче, жена была в порядке, и Кастет, выразив напоследок опасения насчет ее заднего прохода – не слипся бы от сладкого, – прервал связь и набрал номер Шпалы. Шпала по-прежнему был недоступен. Кастет озабоченно поковырял в ухе и набрал номер квартирного телефона Шполянских – Шпала был ему нужен, чтобы обсудить кое-какие финансовые моменты, да и убедиться в том, что он жив, тоже не мешало бы.
Квартирный телефон Шпалы не отвечал – возможно, его тоже выключили, чтобы не мешал релаксировать под Дебюсси.
– Вот подонок, – сказал Кастет и посмотрел на часы.
На часах было чуть больше половины одиннадцатого детское время, в которое уважающие себя банкиры только-только возвращаются домой после напряженного трудового дня. Шпала себя уважал – о, более чем! – и потому никогда не ложился спать раньше половины второго ночи. Он, конечно, мог сидеть в кабаке или находиться еще где-нибудь – например, у бабы, – но Кастету в это как-то не верилось. Шпала был человеком в высшей степени уравновешенным, по кабакам ходил редко, а с бабами, если подворачивался случай, предпочитал развлекаться в рабочее время, благо в банке у него для этого имелись все условия. Словом, по всему выходило, что Косолапый был прав: Шпала просто заперся дома, отключив все телефоны, и отдыхал на свой манер, слушая при свечах какую-нибудь классическую муть.
Здраво рассудив, что Шпала вряд ли взял себе за труд вместе с телефонами отключить и дверной звонок, Кастет тронул машину с места и поехал к Шполянскому домой, намереваясь, в случае чего стучать в дверь кулаком, а если придется, то и ногой.
Он загнал машину на знакомую стоянку во дворе двадцатишестиэтажной элитной башни, вышел, закурил и, задрав голову, отыскал глазами знакомые окна. В окнах горел свет – не в одном и не в двух, а по всей квартире, даже в ванной, узкое окошко которой, забранное матовым, стеклом, выходило в лоджию.
– Вот подонок, – повторил Кудиев и, широко шагая, направился к ярко освещенному подъезду.
Он нажал кнопку звонка, и дверь открылась, чмокнув язычком электрического замка, – охрана его знала и пропускала беспрепятственно в любое время суток. То есть случалось, конечно, что и не пропускала, но только в тех нечастых случаях, когда Шпала отдавал на этот счет соответствующее распоряжение: дескать, ко мне никого не впускать, особенно этого придурка Кудиева и особенно с пойлом и с бабами.
На этот раз такого распоряжения, судя по всему, не поступило. Подмигнув любопытному глазу следящей видеокамеры, пялившемуся на него из подвешенного под бетонным козырьком над крылечком подъезда бронированного водонепроницаемого бокса, Кастет вошел в просторный холл и за руку поздоровался с одетым в полувоенную форму мордатым охранником.
– Как служба? – поинтересовался он бодрым тоном. – Шполянский дома?
– Должен быть дома, – ответил охранник, бросив взгляд на свой пульт. – Сигнализация отключена, значит, дома.
– А ты, что ли, не в курсе? – удивился Кастет.
– Да я только что заступил, – сказал охранник.
– А сменщик твой?
Охранник замялся, смущенно пожал плечами и признался:
– Да я его сегодня не видел, Константин Сергеевич. Опоздал я, минут на десять всего, а он, видно, торопился, не стал меня дожидаться, ушел...
– Ни фига ж себе! – изумился Кастет. – Ну, пацаны, у вас, как я погляжу, и бардак! За что же вам мой друг, Анатолий Евгеньевич Шполянский, каждый месяц такие бабки платит? Ладно, ладно, не парься, служба – дело такое, пуп на ней рвать тоже нельзя, для здоровья вредно. Так я пройду?