Добро Пожаловать В Ад
Шрифт:
— Вроде все, — он скатал вещмешок и убрал за пазуху. — Никого не обделил? Значит, нормально. Завтра еще гранаты получите, и будете круче Рембо.
Проследив за раздачей боеприпасов, Черемушкин вышел под вызвездившееся небо. Коновалов с явной неохотой последовал за ним, старательно задернув полог.
— Во навалили! — разложив пачки на тумбочке, почесал бритый затылок Кошкин. — В учебке больше трех не выпросишь, а тут… девать некуда.
Турбин надел бушлат, нагнувшись к изголовью
— Решил на ночь глядя аэробикой заняться? — подначил его Володька.
— Дурак… Я вот смотрю, неудобно в нем. Ни упасть, ни перекатиться…
— Ага… Когда разрабатывали, о наших удобствах никто и не думал. Да и не верю, что толк от него будет. Мужики поговаривают, прошивает листы насквозь. Потом пуля теряет скорость, проходит тело, от задней стенки отлетает и начинает скакать туда-сюда. Мясорубка совкового разлива.
Клыков, перевернув свой броник, поднес ближе свечу, читая нашитую памятку.
— Предохраняет от осколков, пистолетных пуль, автоматов калибра 5,45 и 7,62. От винтовки СВД с расстояния 15 метров.
— Понял?! — развел руками Кошкин. — Мощная защита, оказывается. Даже от снайперской винтовки. Только писано для дураков. Какой идиот в тебя из СВД с пятнадцати шагов стрелять будет? Правильно, не прошибет пластину, потому как пуля разгона не набрала. А немного дальше, метров со ста, и квакнуть не успеешь…
Стащив с себя бронежилет, Турбин снова подложил его под матрас, не раздеваясь, залез в спальник.
Володька скрипнул притвором, забросил в топку дров. На его щеках зарделись, заиграли жаркие отблески.
Ветер, гулявший снаружи, волнами гонял слабо натянутый брезент палатки, выдувая тепло. К утру опять выстынет, до пара изо рта…
— Как оно все получится, когда в Грозный войдем? — произнес Турбин, созерцая вытянутое, подрагивающее и розоватое пламя свечи.
— Нормально получится, — ответил сбоку Быков. — Порода такая, только силу и понимает.
— С чего ты взял?
— Вспомни Назрань. Привыкли брать нахрапом, на глотку. И еще, знают ведь, что детей и баб ихних не тронем. Тогда на дороге ни одного здорового мужика не увидел. Прячутся за бабьими юбками и бьют трусливо. Пока мы жевали сопли, вон что вытворяли, а показали твердость — всё, вразбег. И здесь также будет. Пускай возмущаются, кулаками трясут, грозят, а войдем — и затихнут. Против лома нет приема…
— Если нет другого лома, — укладываясь, пошутил Володька. — Не все так просто. И еще я думаю, ждут они нас.
— А у меня там знакомый…
— Где?.. В Грозном?
Турбин без слов кивнул.
— Ты ему еще новогоднюю открытку не отправил?
— Отстань ты, Вовка, со своими глупыми шуточками!.. Я вот все думаю, не столкнуться бы нам.
— Чего в жизни не бывает?
— И как это будет выглядеть?..
— В прицеле автомата очень даже ничего.
— Не хотелось бы…
— Мало ли кто что хочет. Человек предполагает, а старшина располагает.
— То-то и оно…
… Через несколько минут в палатке установилась дремотная тишина. Только потрескивали в буржуйке пылающие дрова, да за окном, тщательно завешенным снаружи, продолжал нудно, по северному, завывать ветер.
Глава восемнадцатая
Проспав до одиннадцати, Якушев заправил постель и умылся холодной водой. Воткнув штепсель в розетку, с недоумением посмотрел на молчавшую электробритву и, вспомнив вчерашние сетования горничной на перебои со светом, поскреб прилично отросшую щетину. Бритвенными станками он не пользовался, а потому оставалось ждать вечера, когда часа на два подадут электричество.
Планов на будущее у него еще не было. Вылетая из Москвы, он наипервейшей задачей ставил попасть в Грозный, и уже на месте, исходя из обстановки, определиться. И вот он здесь, провел ночь в заштатной гостинице, по сервису уступающей пэтэушной общаге. Пора было приниматься за работу.
Одевшись, он взял видеокамеру и уже направился к двери, когда в номер постучали. Открыв замок, он увидел пожилую администраторшу — оплывшую старушку в пуховике горчичного цвета и темном платке, покрывавшем седые волосы.
— Вы уходите? — поинтересовалась она.
— Да, дела…
— Звонили из штаба. На полдень назначена пресс-конференция, просили оповестить всех постояльцев.
Он поблагодарил тетку, запер комнату и спустился во двор.
Гостиница переживала не лучшие свои времена. Двухэтажная постройка не сильно пострадала от бомбежек, и лишь местами лишилась остекления. Уцелевшие стекла заклеены бумажными полосами; пригодные для проживания номера заселили исключительно журналисты, съехавшиеся в город в поисках сенсаций.
Во дворе он встретил французов, обступивших бежевый квадратный броневик с толстенными стеклами, и латинскими буквами «TV» на борту. У машины спустило колесо, водитель из грозненцев, постелив дерюгу, возился на карачках, устанавливая запаску. Французы стояли над душой и нетерпеливо поторапливали его.
— Э-э, репортёрь… — окликнул Якушева лысоватый иностранец в коротком дутом пуховике. — На пресс-конференсьональ?..
— В самую точку, — ответил он. — Только еще знать бы, куда?