Добро Пожаловать В Ад
Шрифт:
— Ничего не знаю, — отрезал танкист. — Я утром лично получил распоряжение насчет тебя. Хозяйство твое остается на месте, а ты следуешь с нами в качестве корректировщика огня.
— Бред! И на кого я батарею брошу? На прапорщика?
— Повторяю для непонятливых, — повысил голос подполковник. — Все это делается для того, чтобы твои бойцы не лупили наобум, когда потребуется накрыть конкретные цели. И еще, пойми правильно, это не моя прихоть. Начальству в штабах, видимо виднее, что лучше, а что хуже. Полемику разводить не будем,
Огорошенный свалившейся новостью, Васнецов крутанулся на каблуке и размашистой походкой ушел к палаткам.
Скидав в вещмешок шерстяные носки, толстый свитер, пять пачек дешевых сигарет и консервы, завязал на горловине узел, забросил на спину автомат и, распахнув пинком дверь, ушел к орудиям.
В командно-штабной машине, видом напоминающей БМП, подняв ребристую крышку, копался в трансмиссии механик-водитель.
— Жданов! — не скрывая раздражения, закричал Васнецов.
Из машинного отсека высунулся чумазый солдат.
— Машина на ходу?
— Так точно, — ветошью оттирая пальцы от мазута, ответил тот.
— Пять минут времени. Заправить под завязку, чтобы соляры и масла как положено. У старшины получишь паек на троих дня на два…
— А что, куда-то едем? — полюбопытствовал механик, с грохотом обрушив люк.
— Много будешь знать, скоро состаришься.
Открыв десантную дверь, Васнецов забросил в пахнущее железом и дизельным топливом нутро машины увесистый мешок. Механик опустился в люк, крутанул стартер, запуская движок. КШМ ожила с пол-оборота.
Круто развернувшись на месте, с тракторным треском она покатила к топливозаправщикам.
— Остаешься за меня, — встретив старшину, сказал Васнецов. — Смотри, Коля. Теперь все на тебя ложится. Главное, чтобы без ЧП. По карте работать умеешь, там все по квадратам разбито. Так что, тьфу-тьфу, конечно, — Васнецов сплюнул через левое плечо, — но если прижмут где в городе, и кричать начну — выручай.
— Не нравится мне это, Иваныч, — внимательно посмотрел ему в глаза прапорщик Дедовский.
— Думаешь, мне по душе?
Снабдив старшину инструкциями и отправив за башенным стрелком, сержантом Сергиенко, сам вернулся на дорогу, где уже нервничал подполковник-танкист.
— В чем проблемы, старлей? — возмутился он, показывая на часы. — Двадцать пять минут прошло.
— Я тоже не заведенный, — огрызнулся Васнецов, следя за остромордой КШМ, что неслась по полю позади палаток; на броне гарцевал, придерживая шапку, Сергиенко.
— Удачи тебе, Максим, — попрощался комбат.
— Ай… не поминайте лихом. И еще, товарищ майор… Если вы тут подзадержитесь, присмотрите за моими. А то ведь расслабятся…
— Присмотрю. Бывай…
Танкист прыжком заскочил на передний скат брони, придержался за ствол пушки.
Ступая по шипам активной защиты, взобрался на башню, и, прижав ларингофон к горлу, скомандовал трогаться.
Окутавшись вонючей наволочью, танк
7
КШМ, кашэемка (арм. сленг) — командно-штабная машина.
— Садитесь, товарищ старший лейтенант.
Согнувшись, Васнецов пролез в тесный от заставленной аппаратуры отсек, сдвинул Сергиенко, закрывая тяжелый люк.
Сигнал к общему построению прозвучал в половине десятого вечера. Батальон, по ротно, выстроился на дороге возле КПП, ожидая командиров. Холодно подмигивали в небе созвездия, крепчал мороз, ударивший ближе к ночи.
Разгулявшийся ветер мел по обледенелой дороге колючей снежной порошей.
— Долго еще тут торчать? — ворчал Клыков, постукивая подошвами берцев.
Володька Кошкин обернулся из передней шеренги.
— Ты куда-то торопишься?
— А он ждет, когда Мавлатов стол накроет!
— Размечтался…
Клыков обиженно засопел, но смолчал.
— Чего ты кандалами бренчишь? — потешался над ним Максимов, давно и непонятно за что невзлюбивший свинаря. — Пятки отморозил?
Клыков делал вид, что не замечает насмешек, и смотрел куда-то вбок.
— Это тебе не на свиноферме ласты парить. Ничего, иногда надо, чтобы служба медом не казалась…
— Эх, мужики, — вздохнули из глубины строя. — А ведь до Нового года два часа осталось!
— Не трави душу. — Заворочался Турбин, пританцовывая на морозе. — Зажал старшина… грамм бы двести водочки, да под пельмешки…
— На губу не наступи! А то будут тебе пельмешки…
Между тем, в штабной палатке, разложив перед офицерами перенесенную на кальку с васнецовского оригинала карту Грозного, комбат легким касанием карандаша обозначал движение колонны.
— До окраины будем выдвигаться в следующем порядке. Головной бронетранспортер, на котором буду я с первым взводом первой роты. Сзади нас — Урал со вторым взводом. Вторая рота, как самая малочисленная, уместится в одной машине. Замыкать движение будут ваши люди, — он поднял строгие глаза на изучающего карту Меньшова. — На тридцать пять человек, думаю, хватит Урала и «брони». До этой точки, — комбат очертил стык проселка с окраиной, — идем вместе. Здесь расходимся. Я со своим личным составом продолжаю двигаться прямо, в глубину квартала. Вы же, по объездной, огибаете квартал, направляетесь вот сюда, к этому аппендиксу и отрезаете его от дороги. Всяческие передвижения как гражданских, так и транспорта запрещаются. Всем все понятно?