Добро Зло

Туссейн Альберт Иоганович

Мастер — красный нос

Проходил студенческую практику на одной из электроподстанций в Никополе Днепропетровской области. Нашим наставником, так сказать, научным руководителем был уникальный добрейшей души дядька-мастер, уж не помню имени-отчества. Все, не знающие его люди, глядя на него, сразу думали, что он алкоголик-пропойца. Ничего подобного! Он в рот не брал спиртного. Но у него был огромный мясистый красный, чуть ли не бордово-коричневый носище. Говорят, когда-то во время ремонта какого-то блока на станции, он приблизился к оголенному проводу электрошины под высоким напряжением, и, якобы, возникла электрическая дуга типа шагового напряжения между аппаратом и его носом. Стоящие рядом монтеры смогли оттащить его, шокированного, но живого, используя резиновые изоляционные перчатки и специальные шесты. Откачали, спасли, но вот нос навсегда сохранил такую памятную расцветку. Может, и правда… А может, грехи молодости? В любом случае все местная детвора, да и мы тоже, сами почти дети, называли его Мороз — красный нос.

Впрочем, он вполне соответствовал этому прозвищу. Был добр ко всем, особенно к детишкам. Настоящий Дед-Мороз!

* * *

В искусства святую обитель Не вхожа ложь-добродетель… По мне, лучше дилетант-любитель, чем профессионал-нелюбитель.

Улыбчатое

Улыбка некоторых людей невольно воскрешает в памяти исконное ее происхождение, когда люди, тогда еще звери, при встрече с незнакомцем показывали зубы, чтобы устрашить его…

* * *

От потока поноса на борца-мудреца рухнул бы оземь и сам Иерихон… Но никто из клеветников никогда не задумывается о том, что же сам думает о них он…

Химическое

Озон улыбок.

Кислород смеха.

Удушающий газ подлости.

Веселящий газ смерти.

* * *

Людям свойственно забывать зло.

Особенно то, которое они сами совершили.

Воровское

На моей совести одно воровство…

Днепропетровск. Послевоенное, послеоккупационное время, разруха, анархия. Беспризорщина. Безотцовщина.

У многих моих ровесников отцы были убиты на войне, пропали без вести или, как у меня, были репрессированы.

В городе царили, «боговали» разные банды. Город, весь в развалинах, был поделен на зоны влияния. Бандиты-«урки» также набирали, подбирали к себе мальцов. В обучение. Уж не помню, каким образом и я оказался там, но точно знаю, что пришел туда с другом по своей воле. Отчасти от безделья, отчасти из любопытства. Сначала мы просто ходили к ним, наблюдали, слушали, выполняли всякие мелкие поручения, просто торчали там, где они собирались после «работы», в «малине» в разрушенных домах, подвалах, присутствовали на их оргиях после успешных грабежей. Чего я только там не насмотрелся в свои зеленые годы. Извращенная ругань, дикое пьянство, чуть что — поножовщина, кровь, грязь… Как только там жестоко по-садистски, по-звериному не издевались над женщинами и девочками (в жизни ничего подобного больше не видел, даже позже во взрослой жизни в самых кошмарных, грязных и извращенческих порно-фильмах), те терпели, плакали, но не уходили — некуда было, да и убить могли запросто… Там я также с ужасом убедился, как легко и быстро можно превратить маленького человека в хищного зверя или в рабскую скотину… Потом как-то меня взяли на «дело», вернее, это была как бы учеба, натаскивание сначала по самому мелкому воровскому ремеслу — карманничеству. Инструкторы — ребята постарше объясняли, показывали, как это делается, как надо прижаться к человеку или толкнуть его и в это время ловко выхватить из кармана или сумки намеченную добычу… У меня все никак не получалось. Потом у какой-то толстой деревенской старухи мне все-таки удалось вытащить из кармана одну матерчатую перчатку-«перчик» (до сих пор помню: коричневая, грязная, потертая, до сих пор она жжет мою совесть). Я ее отдал старшим. Получил по морде за то, что только одна. Потом, помучавшись от страха, все-таки решился и сказал им, что уйду, и ушел. Через несколько дней меня поймали, отвели в глухой парк, избили, раздели догола, привязали к дереву и так оставили. Думаю, не убили из-за моего слишком уж младенческого возраста.

Я простоял так всю ночь, на другой день какая-то случайно проходящая там женщина отвязала меня, дала какую-то тряпку прикрыться. Дома я, конечно, еще получил…

На этом моя воровская жизнь закончилась… Сам пришел, сам и ушел.

Но многие мои ровесники втянулись полностью и, в конце концов, погибли физически или морально или и так и так…

* * *

Численность мучителей

всегда превосходит

число мучеников…

По определению.

По мне

Тут ведь все ясно, как выпить дать,

что там ни делать, твердить, говорить -

а лучше уж сто раз от зла пострадать,

чем хоть раз самому его сотворить.

* * *

Самая худшая, но не самая редкая

разновидность дурака — это такой,

который даже не догадывается,

что он дурак.

Убожеское

Конечно, бог с вами,

со всякими злыми

и недобрыми.

Только вы не с ним…

* * *

С душевной и духовной точек зрения наши искренние намерения, в конечном счёте, то есть на самом деле, значительно более важны и существенны, нежели фактические практические действия, нередко в большой степени зависящие от множества второстепенных внешних условий и обстоятельств,

не связанных с первоначальным намерением. Намерение — мать действия. Пусть даже не состоявшегося и не реализованного.

Ничтожное

Идеальное творит идеальное.

Хорошее дает хорошее.

Плохое — из рук вон плохо.

Ничто порождает ничто.

* * *

Просить прощения

важнее, чем прощать,

даже если у тебя и

не требуют прощения.

Ликующее

Им — Вам

Поделишься счастьем -

ликуют…, горюя…

Поделишься горем -

горюют…, ликуя…

* * *

Категоричность — первый признак дурака

Лучше быть правым,

но сомневающимся, скромным и неуверенным,

чем безапелляционным, категоричным, самоуверенным

и неправым.

Не пойман…

Лицемерам

Честят честь и святость дома, гладенько гадят, но не выносят сор… А я думаю все же, пойман ты там или не пойман, но если ты вор, то ты и есть ведь вор…

Сдаваемое

Сдается мне, что все сдается в сем мире купли и продажи, чей пульс аллегро нервным бьется, чья совесть спит глухим адажио. Сдается комнатой душа на жизнь, на месяц, на полгода. Но, как на голову ушат, ждет за углом возмездья кода. Сдается молодость старью, сдается в плен алмаз навозу. Сдается лебедь воронью, их лжи поддавшийся наркозу. Сдается темп, сдают сердца, как карты меченой колоды. Взамен красивого лица дается сдачи рубль холодный. Сдается мне, что все сдается какой-то логике железной. Что слишком много крови льется и слез, и пота бесполезно. Что чувства чистые, поступки сданы в архив. Под кипой дел текущих тайно ждут уступки. (Но слишком пылен их удел…) Сдается кровь, сдаются дачи, сдаются мысли напрокат. Все медлит. Время только скачет, попутно ставя нам рога. Сдается мне, что все сдается тщете сует да брюха зову. Нажрется мир вот так, напьется и сонно сдаст свою основу. А я сдаваться не хочу! На кой сдалась мне эта сдача! Я Ярославной хохочу. Так хохочу, что чуть не плачу… В лавине века дерзкий камень, я все ж собой хочу остаться. И жизнь прожить, как сдать экзамен на то, чтоб никогда не сдаться!

* * *

Умный человек — вечный студент… Честный человек — всегда диссидент… Добрый человек — бельмо на глазу зла, вечно новые ворота для барана-козла…

Совестливое

Совестливым людям стыдно за других, слепых на совесть, душевно глухих. Бессовестный тип, своё эго любя, не дорос, чтоб стыдиться даже себя.

* * *

Если мне говорят, что такой-то человек — золото, я охотно и радостно верю и соответственно отношусь. Если же мне говорят, что такой-то-де — г…, я предпочитаю убедиться в том, так ли это, сам. Называю это презумпцией доброты.

Эгоизмы

Эгоизм личный, персональный, семейный, групповой,

профессиональный, партийный, клановый, национальный,

религиозный, и пр. Разница лишь количественная.

В принципе — это несправедливость.

В общем — это эгоизм.

* * *

Пустота надулась гордо. Но судьба тут ни при чём. Ведь лицом не станет морда. Был ничем, а стал нулём…