Добронега
Шрифт:
Эржбета побледнела.
– Это что же, шутка такая?
– Нет.
– Немыслимо.
– Ничего. Привыкнешь.
– Нет, я его не возьму.
– Возьмешь. Нам действительно не на кого больше положиться. А он парень верный. Да и свердом вертеть умеет. Я тебе рассказывала.
– Не велика наука.
– Эржбета, не серди меня.
Эржбета несколько раз прошла по комнате.
– Я согласилась, что не буду ему мстить. Теперь ты хочешь навязать его мне в сопровождающие. Что дальше? Может, мне сразу от него ребенка родить?
– На твое усмотрение.
– Если он поедет со мной, я за себя не ручаюсь.
– Слушай, Эржбета. Он поедет с тобой. Вы
– Ты предоставляешь его мне, и я могу…
– Я сказала – все, что хочешь.
После некоторого раздумья, Эржбета решилась.
– Хорошо. Пусть так и будет.
– А теперь иди и прячься, пока есть время. Если нас схватят, меня запрут в светелке, а вот тебя…
– Да. Этой опасности подвергаются все, кто тебе служит, Мария.
– И я это ценю, – сказала Мария с разоружающей искренностью.
Эржбета поклонилась и вышла.
Мария подошла к окну. По коже побежали мурашки. Она была готова, но все равно испугалась. Впрочем, страх никак не повлиял на ее решимость. А испугаться было легко. Чуть ли не вся поверхность Днепра на подходе к Вышгороду покрыта была ладьями. И чтобы ни у кого не оставалось сомнений в том, кто именно пожаловал в Вышгород и с какой целью, на мачтах трех передних ладей развевались стяги Косой Сотни.
Болеслав и Святополк сели в повозку. Десять конных ратников пристроились по обеим сторонам. Возница хлестнул лошадь, и в этот момент у повозки отвалилось колесо.
Глава семнадцатая. О нюансах эпистолярного жанра
День спустя Эржбета вернулась в Вышгород, наняв возницу с телегой в рыбацком поселке, располагавшемся в одиннадцати аржах выше по течению Днепра. День выдался теплый и солнечный. Зрелище было впечатляющее. Терем и пристройки сохранились, включая романскую башенку, служившую римско-немецким союзникам Марии часовней, зато мельница, дома, амбары и крог сгорели до тла. По пепелищу ходили с потерянным видом люди, тут и там раздавался плач. Где-то еще тлело и сыпалось, воздух пах едко и зловеще.
– Как хочешь, болярыня, а я дальше не поеду, – сказал возница. – Ни в Киев не поеду, ни здесь не останусь. У кого духу хватит на такое смотреть, болярыня…
Эржбета порылась в суме и протянула вознице кошель. Возница глянул в него и поразился.
– А… эта… – пробормотал он.
– Вылезай и иди домой. Это тебе за лошадь и телегу.
На то, что было в кошеле, можно было купить три лошади, а телеги, как известно, делаются бесплатно из старых брошенных ладей и кнеррир. Рыбак вылез и тут же быстро пошел обратно, почти побежал. Эржбета взяла вожжи и хлестнула лошадь.
Выехав из Вышгорода, она направилась на параллельный связной тропе хувудваг. Съехав в нужном месте на обочину, она сняла юбку, подтянула вверх рубаху, накинула сленгкаппу, а в голенище сапожка сунула нож. Продравшись сквозь заросли к тропе, она свернула на нее и вскоре вышла к Десне. Понтонный переход стоял нетронутый – возможно, был приказ его не трогать. Поправив нож в сапоге, закинув кожаный мешок за плечо, Эржбета ступила на шаткий настил и двинулась вперед. Миновав Десну, вскоре вышла она к подставе, вернее, к тому, что осталось от подставы. Стойла были повалены, стены сторожки разнесены в куски, а кровавые ошметки на двух близко друг к другу растущих березах и забрызганные кровью листья говорили о незавидной участи, постигшей сторожа. Люди под начальством у Добрыни служили особые. Всего этого вполне можно было ожидать. Эржбету зрелище не слишком впечатлило. Все это она уже видела раньше. Неприятно было лишь чувство потери – власти, сети ухищрений, связи, всего того, что они с Марией и Святополком планировали когда-то вместе. Стараешься, делаешь, а потом приходят горлохваты и в один день уничтожают все. Свиньи, смерды тупые. И даже одну из лошадей убили – зачем? Она бы им самим пригодилась.
Ладно. Надо перебираться на другой берег Днепра, а как стемнеет, идти в Киев. И ждать до завтрашнего вечера, как договорились. Если Марию отпустят, она даст знать.
***
Пока вышеописанные исторические события занимали все внимание их участников, другие, менее приметные, более повседневные события шли нестройной группой из прошлого в будущее. Ремесленники думали о том, как бы продать дело и инструмент и уехать вместе с семьей куда-нибудь на время сбора дани. Землепашцы скептически рассматривали всходы. Скотоводы читали коровам и свиньям красноречивые лекции о пользе послушания. Дьяконы поражались невежеству и тупости паствы. А тиуны разбирали многочисленные жалобы истцов, взывавших к немедленному установлению справедливости в свою пользу.
В Ладейном Конце жители целого квартала устроили облаву на известного вора по имени Дуб. У Дуба были друзья, совершавшие вместе с ним налеты и пировавшие после налетов на окраине, в количестве пяти человек. Также у Дуба была подружка по имени Пташка, которую повязали вместе с Дубом.
Ограбления, воровство и вымогательство часто сходили Дубу с рук. Связываться с ним и его дружками было опасно – воры были злопамятны и мстительны. Старожилы только вздыхали о славных прошлых временах, о которых всегда вздыхают старожилы, когда во всей округе резидентствовали исключительно честные и непреклонные храбрецы – уж они бы не допустили, чтоб Дуб так вальяжно себя чувствовал, уж получил бы он от них хвиты под завязку.
Но в этот раз Дубу не повезло. Жертвой его стал печенег по прозвищу Сивый, два года назад женившийся на самой видной и состоятельной девушке квартала. Семья девушки долгое время относилась к Сивому с подозрением и опаской, но вскоре привыкла. Сивый был парень работящий и не злой, жену свою любил без памяти, к отцу ее относился с почтением и дарил ему подарки без всякого повода, да и вообще отличался миролюбием необыкновенным. В печенежские притоны не совался, родственников толпами в дом не водил. Единственной его слабостью была страсть к дорогой и красивой одежде.
На него напали после захода солнца, когда он возвращался домой после испытаний только что построенной ладьи. Увидев богато одетого печенега, Дуб, один из его друзей, и Пташка решили, что у него есть, что взять. Сивого схватили и поволокли в заброшенный двор. Там его раздели до гола, слегка пометелили, а потом Дуб и его дружок взяли его за руки с двух сторон и предоставили Пташке бить печенега проклятого, кровопийцу, хорла, чем попало (доской, например) по чему попало. Пташка с праведным хвоеволием выполнила поручение и заслужила от Дуба похвалу, как «честная киевлянка». Изуродованный труп нашли на следующий день, и кто-то, не захотевший себя назвать, сообщил семье, что видел, как именно Дуб волок давеча печенега. После этого свидетель куда-то исчез.