Добронега

Романовский Владимир Дмитриевич

– Ну и оставайся, – сказал Яван.

– Дир, тебе нужно ехать с нами, – объявил вдруг Хелье.

Все посмотрели на него.

– Насколько я понимаю, нам следует спешить, не так ли, – продолжал сигтунец. – Также, возможно, многие заинтересованы в том, чтобы наше путешествие прервалось бы на самом интересном месте. А?

Он посмотрел на Эржбету. Эржбета улыбнулась неприятно.

– Нам нужен человек, который бы смог грести за четверых, – объяснил Хелье. – А также опрокидывать повозки, а уже опрокинутые повозки ставить на колеса. А также выбивать двери плечом, вырывать с

корнем деревья и волочь на себе раненых не замедляя шаг. Нам в любом случае придется такого человека где-нибудь найти. И было бы лучше, если бы мы могли этому человеку довериться. Лучше Дира мы не найдем, а время ограничено.

Резонно, подумала Эржбета.

– Кроме того, – добавил Хелье, – у Дира есть холоп по имени Годрик. Вон он у стены сидит. Неоценимый человек. Находит пропитание для всех в местах, где пропитания нет. Улаживает любые неувязки с одеждой и оружием. Сам ни в чем не нуждается. Просыпаешься – готов завтрак. Только подумаешь, что неплохо бы помыться – в полуарже уже найдена баня, и в этой бане уже топится печь. Не знаю, когда Дир последний раз точил сверд, может, год назад, но сверд у него всегда свеженаточен. А одежда чистая.

Дир с удивлением смотрел на Хелье.

– Хорошо, пусть увалень едет с нами, – согласилась она. – Вместе с холопом.

– И Яван тоже.

– А он-то зачем?

– Яван знает море, как никто из нас, – объяснил Хелье. – Он этим путем сорок раз ходил. Подозреваю, что у него есть знакомые лихие люди, и на суше, и на море, могущие оказать услугу за определенную мзду, а это никогда не вредит. Есть такие, Яван?

– Есть.

– Яван знает о море все. О том, как люди себя ведут на море. О штормах. Об управлении ладьей и людьми при шторме. А мы с Диром ничего не знаем. И ты не знаешь.

– Я только два дня, как служу, – вмешался Дир.

– Но успел уже наделать дел, – заметил Хелье.

Помолчали.

Чуть поразмыслив, Дир спросил:

– А кому нужно, чтобы мы не доехали? И за кого мы, собственно, едем рисковать шкурой?

– Насколько я понимаю, – сказал Хелье, – Новгород очень заинтересован в том, чтобы предприятие наше закончилось провалом. А рискуем мы… не все ли тебе равно, Дир? Как сказал Яван, наши имена переврут и покроют славой летописцы, и сотни благородных семей будут драться люто за честь считаться нашими потомками, хотя бы побочными.

– Я такого не говорил, – возразил Яван.

– Ну так я говорю. У Явана есть, видимо, причины убраться на время из Киева, которые он не желает обсуждать.

Яван наклонил голову в знак не то одобрения, не то удивления. Межи – сложный народ.

– И все-таки служба – она служба и есть, – предположил Дир не очень убежденно.

В этот момент в крог вошли двое ратников. Вид их говорил о том, что пришли они не пить и веселиться. Оглядевшись, оба направились прямо к спорящим. Эржбета, менее увлеченная спором, чем остальные, заметила их первой. Как бы невзначай она запустила пальцы правой руки в рукав левой, одновременно прикидывая, что бежать лучше всего через боковую дверь крога, предварительно уложив одного из ратников. Но ратники искали вовсе не ее.

– Здравствуйте, люди добрые, – сказал один из них. –

Мы ищем человека по имени Дир. Знаете такого? Его срочно требует к себе Добрыня. Нам сказали, что видели его, когда он направлялся к этому крогу. В кольчуге.

– Нет, – сразу откликнулся Яван, предупреждая ответ Дира. – Я знаю Дира. Но он сюда не заходил.

Краем глаза Хелье заметил, как верный Годрик, сидящий у стены, оставил гусли и плавно поднялся, сунув руку в карман.

Дир уже хотел что-то сказать, и наверняка выдал бы себя фальшивой интонацией, но Хелье его опередил, приходя на помощь Явану.

– А зачем он вам нужен? – спросил он.

– А ты орифицию закрой, парень, – ответил ратник. – Дело тайное, государственное. Так не видели?

Яван, Дир и Хелье отрицательно покачали головами. Эржбета виновато улыбнулась.

– Стало быть, печенег соврал, – обратился ратник к товарищу.

– Наверное, этот подлец его подкупил. А, хорла!

– Точно! Бежим за печенегом, пока он не спрятался.

Ратники выбежали из крога не прощаясь.

– Я еду с вами, – заявил Дир.

– Вот как? – удивился Яван. – А мы-то думали у тебя служба. А оно вон чего. Нехорошо от службы отлынивать.

– Мало того, что душегубствовал, – сказал Хелье, – так еще и натворить чего-то успел, и с начальством поссориться. Ужасно ты неуживчивый тип, Дир. Я это сразу заметил.

– Ничего такого особенного…

– Потом расскажешь, – сказал Хелье. – Следующий вопрос – деньги. У меня есть сто пятьдесят сапов. С собой. И все. Путь дальний.

– Двадцать гривен, – сообщил Яван. – Я мог бы сходить и принести еще, но, боюсь, много времени займет.

– Пожалуй, – сказал Хелье. – Дир?

Дир, пристыженный, красный, дернул себя за ус, поморщился, поглядел исподлобья на присутствующих, и позвал:

– Годрик!

Годрик подошел к столику.

– Сколько у нас денег? С собой?

– Тридцать кун и шесть римских динариев.

Все повернулись к Эржбете.

– Пятьдесят сапов, – сказала она. – И по пути есть несколько тайников.

– Достаточно, – определил Хелье. – Пойдем, что ли, нанимать ладью. Как раз стемнело.

Практичный Годрик, все слышавший и почти все понявший, знал, что лучше всех в ладьях для таких путешествий разбирается Яван и не стал оспаривать выбор торговца, несмотря на то, что сам бы он выбрал посудину поменьше и поновее. Старое судно напоминало чем-то драккар, но было шире. Борта подгнили, палуба скрипела, пахло плесенью. Зато имелась в хозяйстве скринда.

– Пороги, – объяснил Яван.

Эржбета, в привычной ей мужской одежде, держалась независимо. Она легко ступила на палубу сразу за Годриком и села у стьйор-борда, кутаясь в сленгкаппу. Дир и Хелье вступили на палубу и стали прилаживать весла. Яван, поторговавшись и расплатившись с хозяином судна, взошел на палубу последним.

Вскоре все убедились в правильном выборе Явана. Как только Дир и Хелье вывели ладью на середину Днепра, а затем Годрик и Дир, следуя указаниям Явана, подняли и развернули парус, шаткая на первый взгляд посудина полетела вниз по реке со скоростью, сравнимой со скоростью доброго коня, следующего ровной рысью.