Добропорядочный распутник

Скотт Бронвин

— Давай же, Нива, — убеждал он, стоя у камина, руки на бедрах, указательный палец, словно намекая, направлен в сторону выступающего фаллоса. — Теперь твоя очередь, хочу увидеть тебя обнаженной.

Внезапно смутившись, она поднялась с кресла, нервно теребя дрожащими пальцами широкий пояс капота, опасаясь, что ей никогда не удастся раздеться и встать перед ним столь же спокойно и непринужденно, как это сделал он. Властно и эротично. Эш не сводил с нее голодного взгляда. С Филиппом все было по-другому. Дженивра отбросила прочь мысли о покойном муже. Ему нет места в этой интерлюдии. Сейчас настал момент ее

наслаждения, она остро нуждается в этом.

— Нет, подожди. Я передумал. — Эш преодолел разделявшее их небольшое расстояние, чувствуя себя на зависть комфортно в обнаженном виде, скорее всего вовсе не смущаясь столь очевидными признаками возбуждения. Когда она вздумала возмутиться, он приложил палец к ее губам и чувственно провел линию до ключицы.

От его прикосновения жар растекся в тайном местечке между ног. Он так легко возбуждал ее. Руки Эша нашли пояс ее капота, и ничем более не сдерживаемые батистовые полочки разошлись прежде, чем он приспустил легкое одеяние с плеч.

Эш нежно развернул ее спиной к огню, его дыхание стало прерывистым.

— Свет пламени камина и батист необыкновенно идут вам, мадам. — Эш не стал полностью снимать с нее капот, не сводя глаз с четких очертаний фигуры в отблесках пламени. Дженивра чувствовала, что могла с тем же эффектом оставаться обнаженной, поскольку тонкий материал одежды почти ничего не скрывал. Эш обхватил ладонями ее груди, потирая полупрозрачным батистом соски. Легкие прикосновения гладкой ткани под его большими пальцами причиняли сладостную боль, заставляя мечтать о немедленном насыщении и облегчении. Однако она инстинктивно понимала, что еще не время утолить чувственный голод, но понимание лишь распаляло возбуждение.

Дженивра страстно изогнулась, Эш опустился перед ней на колени, обнимая ее бедра. Окинул ее полным желания взглядом, его зеленые глаза сияли страстью, Нива ощутила собственную силу. В эту минуту она была Венерой, а покорный почитатель склонился у ее ног, требуя в награду лишь наслаждение. О, какое опьяняющее чувство, однако даже оно не могло сравниться с тем, что он сделал дальше. Поцеловал через тонкую ткань ночного одеяния с почтительностью, достойной богини. Огненная стрела желания пронзила ее насквозь, Дженивра издала чувственный стон.

— Сядь в кресло, Нива, и расставь ноги для меня, — скомандовал Эш, более не проситель, но хищник. В его просьбе было нечто, вызывавшее в ней откровенный трепет. Эш снова опустился на колени, поднимая подол капота, пока тот не собрался складками у талии. Его руки легко поглаживали ее нежную кожу, пальцы ласкали деликатные складочки ложбинки.

Дженивра дрожала от возбуждения, тело умоляло о большем. Эш пригнул голову, уже больше не проситель и не хищник, а некто, объединивший в себе оба этих качества, — соблазнитель, любовник, дарующий наслаждение. Дыхание, касающееся преддверия ее лона, было теплым и приятным, она глубоко вдохнула, ощущая острое удовольствий. Его язык порхал, омывая крошечный чувственный бугорок, и восторг новизны ощущений сменился чем-то более насыщенным и откровенным, более ошеломительным, чем все, что она испытывала прежде. Дженивра тонула в чувственном море. Ее руки запутались в его волосах, словно призывая утолить неодолимую жажду. Нива смутно опасалась, что разобьется на куски, когда волны исступленного восторга подхватили

ее и понесли. Его руки, сильные и крепкие, были у нее на бедрах, удерживая, пока наконец она не достигла завершения, содрогнувшись в его объятиях с кратким стоном, прозвучавшим скорее как крик.

Эш поднялся и прижал ее к себе, обнимая, поглаживая спину нежными ритмичными движениями, пока она не вернулась к реальности. После этого Эш опустил ее на мягкий ковер, некоторое время они лежали в тишине и покое, её голова у него на груди, его руки обнимали ее, ласково очерчивая контуры изящного изгиба спины. Правда, ночь соблазнов была далека до завершения. Его желание осталось неудовлетворенным. В тусклом свете камина фаллос возвышался твердо и настойчиво, отблески багрового пламени плясали на хрустальной капельке влаги на его кончике.

Дженивра села на ковер и, подняв руки, сняла свое ночное одеяние через голову, готовая наконец обнажиться, сорвать разделяющие их преграды. Она словно возносилась на головокружительно новую высоту. Прежде она ничего не знала о страсти. В интимных отношениях с Филиппом отсутствовала красота. Эш продемонстрировал ей высшую степень блаженства, и она отчаянно стремилась испытать это еще раз.

Эш не сводил с нее обжигающего взгляда, наблюдая, как она избавляется от предметов туалета.

— Ты прекрасна, — прошептал он, потянувшись, чтобы приподнять ее пышные волосы, обрамлявшие совершенные плечи, и приоткрыть грудь. Встал на колени, вновь обнимая Ниву и нежно поглаживая ее груди, массируя пальцами чувствительную область вокруг сосков. Приник к ее губам в глубоко эротичном поцелуе.

— Мы с тобой как Адам и Ева в Эдемском саду, — прошептала Дженивра.

— Познаем друг друга, — подхватил Эш. Застывший в его глазах огонек желания превратился в яркое пламя. Они словно приблизились к самому сердцу чувственного костра, и страсть разгорелась с первозданной силой, после того как первоначальная вспышка была потушена. Настало время новых открытий.

Дженивра легко толкнула его в плечо, намекая на то, чтобы он прилег.

— Теперь моя очередь.

Эш продемонстрировал ухмылку ленивого хищника.

— На время.

Она начала с его груди, коснувшись темнеющих ареол сосков, наблюдая, как в ответ затвердели их кончики.

— Интересно, ты испытываешь то же самое? — Дженивра едва ли сознавала, что задала вопрос вслух, пока не услышала горловой смешок Эша. Его руки поймали ее любопытные ладошки.

— Совсем не настолько стимулирующее. Я, конечно, не против, это приятно, только мужчину не так возбуждают.

Дженивра недовольно насупила губки.

— В таком случае мне жаль вас. Много теряете.

— У мужчин другие заветные местечки, моя дорогая. — Он опустил ее руку чуть ниже, в глазах сверкнули порочные огоньки. — Если тебе угодно знать, среди нас есть те, кто полагает, будто мужские яички — чувственный эквивалент женских грудей. Так случилось, что я вхожу в число подобных ценителей.

Дженивра охотно исполнила его просьбу, восхищаясь весом маленьких мешочков в своих ладонях. Нежно их сжала, и была вознаграждена стоном радости и удовольствия. Прежде Дженни никогда столь откровенно не ласкала мужчину и не подозревала, что тот может настолько открываться наслаждению и что занятия любовью — состязание равных.