Доброй ночи, мистер Холмс!
Шрифт:
– Что там у тебя? – спросила я, зная, что не удивлюсь, если увижу жуткие паучьи подвязки мисс Лилиан Рассел. Все оказалось еще хуже. – Ирен! Ну как так можно! Ты стащила у мистера Тиффани булочки!
– А кроме них еще хлебцы и пирожки, – с довольной ухмылкой заявила она.
– Но когда ты успела? – взвыла я.
– Пока ты писала, а он говорил. Когда люди что-то рассказывают, они становятся невнимательны, а мистер Тиффани практически не замолкал.
– Но как же так, Ирен! Ты ведь так похвалялась своей честью.
– Честь – понятие слишком возвышенное. На булочки оно не распространяется. Кроме того, нам надо чем-то питаться, пока мы заняты выполнением поручения мистера Тиффани, а выпечки вкуснее я в жизни не едала. Мысль о том, что придется оставить булочки на столе, казалась мне невыносимой. Мы ведь так и не успели толком ими насладиться…
– Ну да. Я была слишком занята – записывала ваш разговор.
– Вот я и решила прихватить несколько штучек с собой.
Я посмотрела на нее, она на меня. Булочки выглядели так аппетитно… Я расхохоталась первой, но Ирен смеялась дольше.
Глава шестая
Чаепитие у Стокера
Часть денег из аванса мистера Тиффани пошла на оплату курсов машинисток, куда я записалась по настоянию Ирен. Я согласилась учиться печатать, понимая, что у меня куда больше шансов устроиться на работу машинисткой, чем гувернанткой.
Понятное дело, ежедневные битвы с тугими клавишами черного монстра не доставляли мне никакого удовольствия и требовали гибкости пальцев, достойной пианистки. Однако с течением времени, когда опечатки случались все реже, победы над упрямой машинкой, которую мне все чаще удавалось покорить своей воле, стали приносить мне чувство удовлетворения.
Пока я не покладая рук терзала пальцы, силясь освоить профессию машинистки, Ирен где-то пропадала. Всякий раз она облачалась в разные наряды. В один день она одевалась как поденщица, в другой – как богатая родовитая иностранка. Я никогда не могла предугадать, в каком виде моя подруга предстанет передо мной.
– Ты в образе Кармен? – спросила я однажды, когда Ирен благодаря накладным локонам полностью скрыла свои настоящие волосы и теперь щеголяла шевелюрой цвета эбенового дерева. Я не ехидничала, а проявляла искренний интерес.
Ирен покрутилась перед треснувшим зеркалом, висевшим над каминной полкой:
– В точку, Нелл. Умница. Именно Кармен, только в современном облачении. Нет ничего лучше, чем новое прочтение классики. Ну как, я похожа на миновавшую период своего расцвета актрису сомнительной репутации?
– Не просто миновавшую период расцвета, а я бы даже сказала, вступившую в пору увядания. – От моего внимания не ускользнули нарумяненные щеки и густо подведенные тушью ресницы. – Ты не боишься выходить на улицу в таком виде?
– Не волнуйся, мне ничто не угрожает. Мне надо прочесать театры, да так, чтобы меня там никто не узнал. Я смогу выяснить, где находится Бриллиантовый пояс, не раньше, чем мне удастся просочиться в сливки общества.
– И ты собираешься просачиваться в сливки общества в подобном наряде? Мой отец строго-настрого велел мне держаться подальше от представителей театральной братии.
– Я нарядилась подобным образом, чтобы разузнать, где именно соберутся высшие круги. Об этом, как правило, лучше всего осведомлены те, кого на подобные собрания никогда в жизни не позовут. В последнее время я общаюсь с певцами из хоров и статистами.
– Статистами?
– Ну да. Это несчастные бедолаги, которых нанимают для массовок. Они играют всяких копьеносцев и весталок. Имя им легион, но платят этому легиону сущие гроши – по шесть пенсов за постановку, и это несмотря на то, что без них не обходится ни одна современная опера. Ну как я тебе?
– Ирен, ты выглядишь просто ужасно. Ты ведь именно это хочешь от меня услышать?
Она просияла так, словно я отвесила ей изысканный комплимент:
– Именно! Еще одна вылазка, и можно в бой. Мне понадобится твоя помощь.
– Я сделаю все, что в моих силах… Если ты, конечно, не потребуешь от меня сотворить что-нибудь бесчестное…
– Обещаю, тебе нечего опасаться. Дело не более бесчестное, чем лакомиться булочками, и, кстати сказать, куда более приятное, – веселым голосом успокоила меня Ирен.
С этими словами она выскользнула за дверь.
Со временем я научилась узнавать подобный настрой своей подруги. Каждый раз, когда ей предстояло нечто важное, когда близился момент истины, когда должно было выясниться, сработает задуманный план или нет, у Ирен всегда поднималось настроение. В этом плане ее можно было сравнить с солдатом, который жаждет боя, сколь бы опасным он ни был, предпочитая битву долгим часам бездействия и скучной подготовки к схватке. Впрочем, быть может, Ирен просто нравилось наряжаться в разные костюмы и ей не терпелось поскорей отыграть последний акт драмы, автором которой являлась она сама.
Когда Адлер вернулась вечером, я увидела, как горят под румянами ее щеки. Подруга с порога сообщила мне, что ей требуется моя помощь. Приступила она к делу издалека, что было для нее довольно несвойственно.
– Ты прекрасно готовишь чай, и вообще ты божественная, – начала Ирен с похвалы.
– Никакая я не божественная, мой отец был обычным сельским пастором. Но чай я действительно готовлю неплохо.
– Ничего другого от тебя и не требуется. Я нашла тебе работу.
– Работу? Машинистки?
– Да нет, заваривать и разливать чай.
– Чай? – глупо повторила я.
– В воскресном салоне миссис Стокер. Он проживает на улице Чейни-Уок. От дебюта в столь уважаемом месте не отказался бы ни один профессионал.
– Да какая разница, где она живет! – возмутилась я. – Хоть в бывшем особняке Оливера Кромвеля. Я никуда не пойду под чужой личиной. Я не служанка.
– Но ты прекрасно подаешь чай.
– Это правда, но…
– Если ты не пойдешь, мне придется все делать самой.