Доброй ночи, мистер Холмс!
Шрифт:
Постепенно, по одному, по двое, гости начали расходиться. Когда Ирен взяла под руку своего молчаливого спутника и они откланялись, невзирая на мольбы остаться, я поняла – моя подруга капитулировала. Почти сразу удалилась и Лилли Лэнгтри, за которой, подобно свите, последовали оставшиеся одинокие джентльмены.
Наконец к моему столику снова подошла миссис Стокер:
– Вы прекрасно справились со своей задачей, мисс Хаксли. Мы можем рассчитывать на вас в следующее воскресенье?
– Нет! Мне очень жаль, однако, боюсь, я больше не смогу сюда приходить.
– Что так?
– Это невозможно.
– Вас взяли на работу куда-то еще? Но от вас требуется прийти всего на несколько часов. Может, у вас все-таки получится помочь нам?
– Я не могу, – твердо произнесла я, после чего решила сказать правду: – Мне здесь не очень уютно.
– Ах вот как. Вы не одобряете наш выбор гостей. Что ж, понимаю, вы выросли среди церковников… Я не могу ничего поделать с различиями в философских взглядах. С вами рассчитается кухарка на выходе. Доброго вам дня.
За свою работу я получила половину соверена, и такое вознаграждение едва не заставило меня передумать. Выйдя на набережную, я подошла к тому месту, где меня высадила Ирен, и стала ждать. Вскоре ко мне, громыхая, подъехал кэб, из которого выскочил спутник моей подруги, чтобы помочь мне залезть внутрь. Справившись с этой задачей, он на прощанье коснулся пальцами шляпы и двинулся прочь.
– Значит, ты с самого начала не собиралась отправляться в салон одна, – набросилась я на Ирен, – но при этом ни словом не обмолвилась о мистере Пинкертоне!
– Даме не следует появляться в подобных собраниях без спутника, пусть даже он ничуть не лучше пустого места. Однако мне требовался человек куда более наблюдательный, чем рядовой сыщик, и на эту роль идеально подходила ты. Не переживай, сегодня вечером у нас с тобой будет свое, отдельное чаепитие. Устроимся, как обычно, в гостиной у камина. Кстати, тебе удалось прихватить с собой что-нибудь на ужин? И повод, и возможность у тебя были. Ладно, не хмурься, ты и так мне очень помогла. Ничего страшного, снова поужинаем лазаньей миссис Минуччи. Между прочим, мой спутник вовсе не мистер Пинкертон. Он работает в лондонском представительстве агентства Пинкертона, где трудится достаточно много сыщиков.
– Ну и чего ты добилась, устроив этот спектакль?
– Не так уж и мало. Кое-кто из присутствующих упомянул о поясе. Надо подробнее узнать об этом Нортоне.
– Но ведь он уже умер!
– Мертвые, Нелл, подчас оказываются самыми надежными источниками информации. Некрологи в газетах вообще самое познавательное чтение после личных объявлений. В этих маленьких заметках о кончине всяких зеленщиков и чахоточных девиц порой кроются трагедии под стать сюжетам великих опер. Наследники и споры между ними, древние фамильные тайны, старые и новые обиды, браки и разводы, жадность и печаль – все это там. Порой, когда я читаю некрологи, я даже начинаю подозревать, что некоторых из почивших убили, если не физически, то словом. В последнем случае убийца может не бояться тюрьмы – ведь он чист перед законом. Это отнюдь не отменяет того факта, что слово может оказаться столь же смертельным, как и удар ножа.
Я, словно завороженная, с восторгом внимала
– И ты обо всем этом узнала из газетных некрологов?
Подруга лишь улыбнулась:
– Мертвые могут поведать о многом. Да и с чего им молчать? Кто им сможет возразить?
Глава седьмая
Неожиданные гости
Несмотря на то что в результате нашей авантюры в салоне на Чейни-Уок нам не удалось выяснить местонахождение Бриллиантового пояса, я увидела Ирен Адлер в новом, доселе неизвестном мне амплуа – в образе роковой женщины.
Я никогда не сомневалась, что Ирен – куда более приземленная, чем я, но я не пыталась выяснить, до какого именно предела. Понятное дело, она почти не рассказывала мне о своем прошлом. Что же касается настоящего, хоть моя подруга и общалась с мужчинами, ее отношения с ними не выходили за рамки дозволенного приличиями. Я бы никогда не позволила себе жить под одной крышей с куртизанкой, сколь бы осмотрительной и благоразумной она ни была. Однако лично я не замечала в поведении Ирен ничего подозрительного.
При всем при этом я продолжала удивляться, каким образом ей удается игнорировать столь искусительные для незамужней женщины ее положения соблазны. Ирен гордилась своими многочисленными способностями, и как раз эта гордость ее останавливала – вот единственное объяснение, которое приходило мне в голову. Моя подруга не желала разбрасываться талантами: ведь многие женщины, вступая в брак или становясь чьими-нибудь содержанками, отказываются от поставленных целей, приспосабливаясь к той роли, что подразумевает их положение.
Не исключала я и другой возможности. Вполне вероятно, когда-то в юности Ирен пережила несчастную любовь, и теперь моя подруга вполне естественно не обращала внимания на льстивые речи и цветы, понимая, какая опасность может скрываться за пышным, красочным фасадом. Даже я, исходя из своего скудного опыта, знала, что романтические отношения приносят скорее боль, нежели радость.
Так или иначе, несмотря на то, что за время нашего знакомства Ирен нарушила буквально все правила, определяющие подобающее поведение добропорядочной женщины, ее нарушения были незначительными и простительными. Моя подруга ни разу не дала мне хотя бы малейшего основания подозревать, что она имеет отношение к одному из грязных, позорных делишек, которые так любят обсасывать в газетах.
Весна 1882 года была ознаменована фурором, произведенным Ирен в салоне, где собрались сливки лондонского общества. Хотя Ирен заявила о себе скорее просто как о выдающейся личности, а не как об оперной певице, фурор неизбежно привнес разительные изменения в нашу жизнь.
Во-первых, если вспомнить и о моих достижениях, я наконец получила диплом машинистки, свидетельствовавший о том, что я теперь могу достаточно ловко управляться с упрямым черным чудовищем. Больше всего меня удивило, что диплом, удостоверявший, что я владею столь ценным навыком, был не напечатан, а написан от руки витиеватым почерком.