Дочь горного короля
Шрифт:
– Выходит, мне еще и лестно должно быть?
– А тебе самому разве так не подумалось? – подмигнул пекарь.
– Она красива, не спорю. Когда я увидел, как она ныряет в заводь Железнорукого, у меня дух захватило. Продажных женщин я всегда сторонился, но начинаю жалеть, что упустил эту.
– Да. Другого такого случая ты вряд ли дождешься.
– Увидим.
Светловолосый парень сидел, уронив голову на руки, тупо глядя перед собой. Рядом стояла наполовину пустая кружка. Баллистар влез на скамью, уселся на край стола.
– Пьянством,
– Она не хочет меня видеть. Говорит, чтоб я больше не попадался ей на глаза. А я ведь не нарочно, Балли, просто не совладал с собой. Я ни за что на свете не причинил бы зла Леди. Но я смотрел на Сигурни, такую красивую на утреннем солнце… такую красивую… – Бернт осушил кружку до дна и икнул.
Баллистар с завистью глядел на его сильное лицо, глубоко посаженные голубые глаза, мощную шею, широкие плечи. Досадуя на то, что столько добра досталось такому дурню, он чувствовал себя виноватым, потому что Бернт ему нравился. Умом парень, конечно, не блещет, но есть в нем тепло и сострадание, которых у иных умников не найти. По сути своей это чувствительная душа.
– Я бы тебе советовал подождать. Леди почти совсем поправилась и охотится не хуже, чем прежде. Подожди еще немного и наведайся к Сигурни снова. Думаю, что она сменит гнев на милость – ты ведь никогда ей ничего плохого не делал.
– То-то и оно, что не делал – а потом взял и сделал. Мне всегда было трудно с ней говорить, половина ее слов до меня не доходила, но это ничего, Балли. Мне и того хватало для счастья, что я был с ней… любил ее. А ей только и нужно было, что мое тело. – Бернт оглянулся посмотреть, не слышит ли его кто-нибудь, но те двое, что сидели в таверне, кроме него, пьяно бубнили у очага о своем. – Она мне сама так сказала. Только это, говорит, ты и умеешь, Бернт. После тебя, говорит, всю тоску как рукой снимает. Да только ошиблась она, Балли. Я не только это умею. Таким я был с ней одной, а она этого не видит. Ума не приложу, как мне быть теперь.
– На свете есть и другие женщины. Ты парень хороший, сильный и честный, ты многое можешь им предложить.
– Не нужны мне другие, Балли. Когда я не сплю, только о ней и думаю, а когда сплю, мне снится она одна. Ты ведь знаешь, я никогда ничего не просил… ничего не требовал. Она ведь… после того… никогда не позволяла мне спать у себя в постели, всегда отправляла домой. В любую погоду. Однажды я в метель попал, заблудился, едва не погиб. – Расстроенный Бернт прикусил губу. – А ей и горя мало. Я думал, она когда-нибудь оценит меня, поймет, что я кое-что значу, да где там. Кто я, простой пастух…
– Говорю тебе, Бернт, дай ей время. Я знаю, что ты ей по сердцу.
– Она говорила что-нибудь про меня? – жадно распахнул глаза Бернт.
– Ты слушай, я правду тебе говорю, – глядя в сторону, сказал карлик. – Она еще сердится, но со временем это пройдет.
– Она сказала, что я дурак, да?
– Она пока еще сердится. Иди домой, поешь что-нибудь.
– Сделаешь для меня одну вещь, Балли? – внезапно
– Само собой.
– Пойди к ней и попроси, чтобы нынче, час спустя после вечерней зари, пришла в старую дубраву.
– Не придет она, ты же знаешь. И свечей, отмечающих время, она у себя не держит.
– Так пусть приходит, как только смеркнется. Попроси ее, а? Скажи, что для меня это важнее важного. Попрощаться хотя бы. Сделаешь? Скажи, что это моя первая и последняя просьба к ней.
– Ладно, я к ней схожу, но тебе от этого станет еще больнее.
– Спасибо, Балли. Я последую твоему совету – пойду домой и поем.
Бернт встал и с глупой улыбкой вывалился на улицу.
Баллистар слез со стола. Его коротким ножкам до хижины Сигурни было два часа ходу. И добро бы польза была, думал он.
День выдался теплый, но с Хай-Друина дул ветерок. Прошагав около часа, он сел отдохнуть. Вдали поднимался в гору еще один человек – в травянисто-зеленом плаще, с длинным посохом. Баллистар прищурился, но его не узнал. Человек направлялся к Гвалчу. Обратно он пойдет уже не так ровно, с ухмылкой подумал карлик.
Отдохнув, он двинулся по оленьей тропе вниз, к дому Сигурни. Она сидела на пороге и резала ремешки на новые охотничьи путы для Эбби. Леди не было видно, но Эбби сидела на шестке около дома. При виде карлика она заплясала и захлопала крыльями. Тот отвесил ей низкий поклон.
– Я тоже рад тебя видеть, Эбби.
– Ты как раз вовремя, – сказала Сигурни. – Завари-ка нам чаю из трав. У меня так хорошо не выходит.
– Извольте, принцесса.
Он вскарабкался на крылечко, вошел. Над огнем пускал пар старый чугунный чайник. Баллистар снял его, прихватив тряпкой. В задней комнате хранились в мешочках сухие травы, собранные Сигурни по весне. Он смешал их на глаз, залил кипятком, добавил кусок засахаренного меду, размешал чай деревянной ложкой и поставил завариваться. Как бы подъехать к Сигурни, чтобы уговорить ее встретиться с парнем?
Налив чаю в две глиняных чашки, он вынес их на крыльцо.
Сигурни взяла свою, попробовала.
– Как тебе это удается?
– Талант у меня такой. Не хочешь спросить, зачем я тащился в такую даль?
– Захотел побыть в моем обществе, полагаю.
– В другой день это было бы правдой, принцесса, но сегодня я пришел просить тебя об услуге.
– Проси, а я подумаю, что ответить тебе.
– Я, признаться, надеялся, что ты скажешь «да».
– Говори, – с холодком в голосе поторопила она.
– Я видел сегодня Бернта…
– Отвечу сразу: нет.
– Я ж еще ничего не сказал.
– Могу догадаться. Он хочет вернуться ко мне.
– Нет! Ну ладно… да. Но просит он не об этом. Он зовет тебя в старую дубраву, когда стемнеет. Хотя бы проститься. Сказал, что его жизнь зависит от этого.
– Я уже распрощалась с ним, – отрезала она и вернулась к своим ремешкам.
– Он говорил еще, что впервые обращается к тебе с просьбой, – вздохнул Баллистар.
Он ждал вспышки гнева, но она ответила холодно и бесстрастно: