Дочь княжеская. Книга 1
Шрифт:
Хрийз боялась дышать. Выдаст себя неосторожным движением, и хоть топись. Он же ни за что не поверит, что она здесь случайно! Принесли же его черти сюда именно сейчас!
Пользуясь случаем, девушка начала тщательно рассматривать свою так называемую судьбу.
Коренастый мощный мужик в зрелом возрасте, не старик, но на танцы с таким точно не пойдёшь, засмеют. Да он и сам не захочет. Длинные, до плеч, полупрозрачные белёсые волосы, небольшая, глянцево поблескивающая в солнечных лучах плешь на макушке, толстые усы до подбородка. Усы вообще придавали ему сходство с хищным сомом. Хрийз знала, что сом вроде бы рыба не хищная. Но здесь возникало именно такое впечатление. Сом хищный. Сожрёт с костями кого хочешь, не подавится.
Чем дольше смотрела, тем больше понимала, что такой судьбы не надобно даже с приплатой. Хафиза явно что-то напутала. Хрийз попыталась было ради интереса представить себя в качестве жены этого типа. Воображение отказало. А может, он в другом смысле судьба? Скажем, начальник. Попыталась представить себе, как идёт наниматься на островной флот, и воображение снова спасовало. Кем она наймётся туда? Поломойкой, прачкой, поваром? Ага, четвёртым вариантом на букву П.
Подстилкой.
Нет, у Хафизы точно шарики за ролики заехали. Оракул, мать её, дельфийский… Не могла предсказать что-нибудь приятнее.
В ушах внезапно зазвенело, подкатило к горлу комом дурноты. Наверное, всё же напекло голову, несмотря на косынку. Солнечный удар… Хрийз цеплялась белыми пальцами за шершавый камень памятной стены и понимала, что пропала. Если сейчас потерять сознание, то этот… эта, с позволения сказать, 'судьба'… снова прицепится. В дурном сне помощь от него увидеть. И не проснуться.
'Уходите же',— мысленно вопила она моревичам, отчаянно цепляясь за ускользающее сознание. — 'Уходите побыстрее! Ну!'
Наконец они вняли беззвучной просьбе. Разернулись и ушли, и эхо их шагов умолкло.
В глазах стемнело окончательно. Хрийз поняла, что падает. Падает в чёрный колодец с только ей одной слышным криком. Жуткие картины возникали перед внутренним зрением сами собой и кружилис вокруг сумасшедшим хороводом. Дети. Множество детей, младенцев и постарше, но не старше шести-семи лет, насколько можно было понять по маленьким тельцам. Распятые на кошмарного вида досках, лишённые глаз, покрытые царапинами, ранами, ожогами. Живые, ёрзающие в путах, страдающие, с крепко заклеенными какой-то мерзкого цвета лентой ртами. Чтобы не кричали, наверное… Сойти с ума можно было всего от одной такой картины, но поток ужасал своей бесконечностью. Тысячи и тысячи. Бесконечно. Разлитая в безумии боль пожирала сознание. Ощущение, будто тонешь, плавно оседаешь на дно, а над головой отдаляется громадный водяной купол с просветом для солнца…
И вдруг всё окончилось. Всё окончилось внезапно и страшно: звенящей тишиной, темнотой, звенящим отчаянием.
— У тебя талант нырять с головой в неприятности, Осенний Цветок.
— Ва… Ваше Высочество?!
Хрийз обрадовалась принцессе Чтагар как родной.
— Протяни руку. Медленно.
Девушка с готовностью исполнила просьбу. Оранжевые пальцы Чтагар крепко, до боли, оплели запястье. Короткий рывок, и земля ушла из под ног. Хрийз нервно оглядывалась. Странное страшное место, без верха и низа, жаркий сумрачный туман, сквозь который прорастал громадный, истекающий чёрными каплями цветок на толстой ножке без листьев. Цветок вяло шевелился, качаясь из стороны в сторону как будто под ветром, только ветра не было, стоял удушливый неподвижный зной.
— Что… что это?!
— Выйдем-ка в явь, — сказала принцесса, не отпуская руку.
…Дохнуло в лицо вечерней прохладой, настоянной на горьком полынном запахе луговых трав. Над памятным мемориалом стояли зеленовато-алые закатные сумерки, прячущиеся в траве насекомые завели своё вечернее 'фьюри-фью'. Хрийз дышала влажным морским воздухом, и не могла надышаться.
…Сколько же она провалялась здесь без памяти, под серой гранитной стеной с именами?
— Зачем ты пришла сюда? — строго спросила Чтагар.
— Посмотреть, — выдавила из себя Хрийз. — Это же не запрещено?
— В твоём случае оказалось нежелательно. Ну, да что уже теперь… Я приняла меры. Больше ты не провалишься.
Утешила. Сквозь слова отчётливо читалось 'я надеюсь', и это испугало больше всего.
— Я видела… видела… — Хрийз не смогла дальше говорить.
Увиденное и испытанное не умещалось в сознании. Такой ужас… такая боль…
— Что здесь было? Почему?
— Одна из Опор врага, — объяснила Чтагар, — Портал в центральные миры Третерумка.
— Но почему дети?! За что?..
— Мучения детей увеличивают энтропию…
— Что увеличивают? Простите.
— Раскачивают Грань, — неохотно объяснила Чтагар. — Подрывают её. Ослабляют. После чего становится возможным навести стабильный туннель между мирами с минимальным затратами и получить надёжное, мощное сообщение с метрополией.
Хрийз зябко поёжилась. Туннель между мирами… Такой кошмарной ценой! Вспомнился страшный чёрный цветок, стоявший в жарком безвременьи междумирья.
— Он же живой ещё, — сказала Хрийз. — Живой! Он может… развернуться снова?
— Может, — кивнула Чтагар. — Следим.
— А Империя? — спохватилась Хрийз. — Имперские туннели какие? Не такие же?!
— Нет, — отрезала Чтагар. — Совершенно на другом принципе основываются. Проход обеспечивается за счёт внутреннего резерва проходящего. Не иначе. Ни украсть, ни купить нельзя.
Принцесса провела ладонью над именами, выдавленными в сером граните.
— Здесь весь мой род, — сказала Чтагар тихо. — Весь род по матери. Все тБови. Я ненавижу Третерумк…
Она вышла из мемориала. Хрийз поспешила следом. Вдвоём они подошли к противоположной стороне крепости. Здесь когда-то возвышалась стена, но теперь её не было, только ровный скол у основания, будто стену смахнуло гигантским клинком. Вид отсюда открывался — захватывало дух.
Круглая бухта, так похожая на Геленджикскую, город с его прямыми и полкольцевыми улицами, горы далеко на горизонте, белоснежные пики, подпирающие небо. Солнце касалось краешком горизонта, и мир тонул в зеленоватой алости, обещавшей назавтра ветреный день. Корабли островных моревичей уходили в закат…