Дочь княжеская. Книга 4
Шрифт:
И снова — поцелуй в пустоте, бесконечно долгий и мучительно короткий, хотелось остановить мгновение, упаковать его в сверкающий шлейф и пробросить в вечность. Хрийз никогда не думала, что можно любить — вот так. Растворяясь в бесконечности — вот так, забывая дышать. Она даже представить себе не могла, что можно любить — вот так. И сколько же времени было потеряно на глупые метания, неуверенность в себе, строптивое упрямство… Неудивительно, что сейчас его так не хватало!
А потом что-то сдвинулось в мире.
Как будто натянулась до предела и лопнула со зловещим стоном невидимая струна.
Хрийз отстранилась, вслушиваясь.
Вечер остался тем же, тёплым и благостным, и всё так же пели в траве сверчки, и ночная птица тянула своё бесконечное «вик-викки-фью». Но в остатках зари поселилась тревожность, а ветерок, ласково ерошивший волосы, принёс отчётливый вкус беды…
— Мила, — прошептала Хрийз, уже не сомневаясь в собственных чувствах. — Мила!
— Что может с нею случиться? — спросил сЧай. — Она — старейшая из неумерших.
— Но кто-то однажды поймал её в магическую сеть, — возразила Хрийз. — И та сеть висела над Сосновой Бухтой, высасывая из людей жизнь. Мила всегда ждёт меня в моей комнате, я ей сказки на ночь рассказываю… по уговору…
— Пошли, — решительно сказал сЧай, подхватывая девушку на руки.
Хрийз вцепилась в трость, чтобы не выронить. Без палки на неверных ногах особо не попрыгаешь, а сЧаю сейчас не до таких мелочей. Воздух тихо вздохнул, расступаясь перед синей звездой портала.
Мгновение, и звонкий говорок горной реки сменился ватной тишиной тёмной спальни.
Мила разметалась на постели, и на первый взгляд вроде ничего плохого в том не было. Сколько раз маленькая неумершая спала здесь! Уже и не сосчитать. Но…
Но она надела платье! Она натянула на себя недовязанное платье, и оно слабо мерцало в вечернем свете, сочившемся из окон. И платье, и вязаные сапожки, и вязаным полотном с ворота, которое по задумке должно было виться за плечами наподобие плеча, укрыто было лицо.
— Сумасшедшая! — взвизгнула Хрийз. — Я ж недовязaла ещё!
— Не тронь, — сЧай успел перехватить её руку. — Смотри внимательнее.
— Да что смотреть, несносный ребёнок, я же говорила — не трогать, пока не закончу!
— Мила не ребёнок, — поджав губы, ответил сЧай. — Она — неумершая, Проводник Стихии Смерти. Она знает, чтo такое всего лишь наполовину сотворённые артефакты. Это — первое, с чем сталкиваются начинающие маги при правильном обучении.
— Хочешь сказать, что…
— Что не она сама надела на себя это платье, ша доми, — твёрдо заявил сЧай. — Ей помогли. Смотри.
— Небо, да кто!
— Смотри внимательнее. Платье — твоя работа; что в нём не так.
Хрийз, задыхаясь от гнева и ужаса присмотрелась. Всё было так, почти всё… кроме…
Когда заканчиваешь вязать, то делаешь такой специальный узелок в конце ряда, запирающий петли. И физически — чтобы связанное не рассыпалось на нити. И магическое действие тоже есть, в книге аль-мастера Ясеня немало страниц было посвящено последним узелкам. Их существовало немало, но такого Хрийз совершенно точно не ещё не видела. Узелок торчал бельмом на глазу — грубая, топорная работа. Злодей, сотворивший его, ничего не понимал в вязании. Зато чётко знал, чего хотел.
— А-а-а! — Хрийз обхватила себя за плечи, — гадина! Кто?! Кто это сделал?!
— Мила ещё жива, — сказал сЧай. — Неумершего не так просто убить… и здесь… не трогай! — он перехватил руку Хрийз. — Никто не лезет голыми руками к таким вещам! Кто мог прийти сюда?
— Да кто угодно, — задыхаясь слезами, вскрикнула Хрийз, в ушах так и стояла просьба Милы: «Не бросай меня…»
Вот — года не прошло, бросила. Променяла на поцелуи. Получи!
— Кажется, у кого-то сдают нервы, — сквозь зубы сказал сЧай, крепко беря Хрийз под локоть, — Пойдём!
— Никуда не пойду! — крикнула она. — Не брошу!
— Не трогай, — повторил сЧай. — Это ловушка и для тебя тоже, ша доми.
— Пусти, — Хрийз дёрнулась изо всех сил, и сЧай отпустил её, подхватив в последний момент, чтобы девушка не упала. — Да пусти же!
Внезапно ярко и чётко вспомнился выброс стихии Смерти, накрывший рейсовый катер на полдороге к Сосновой Бухте. Именно там и тогда Хрийз получила инициацию стихией Жизни, но именно там она впервые увидела чужое плетение. Словно работал Вязальщик-наоборот, человек с большими задатками мага Жизни, но ушедший в Смерть, и не просто в смерть, в нечто, отменно враждебное миру и всему живому. Тень узнавания, — Хрийз знала, знала, знала этого типа! Видела его. Много раз. Но образ ускользал, терялся, плыл, отказываясь обретать чёткость. И это тоже была магическая защита, она так и называлась «флёр безликости», только Хрийз об этом не знала.
Не знала, но чувствовала. И, как тогда, в море, нашла узел, скреплявший основание смертельного плетения, так и здесь — протянула руку и дёрнула, сЧай не успел её перехватить, потому что мир разошёлся, пропуская княжну на Грань, а на Грани личное пространство мага сила страшная. Узел внезапно распался очень легко.
То ли завязавший его торопился и сделал своё гнусное дело небрежно. То ли Хрийз набралась уже такой силы, какую не остановишь уже и тараном. Но узел распался, и вслед за ним посыпались все остальные ряды.
Стеклянная нить стремительно скручивалась, обугливалась и рассыпалась прахом, стекая с Милиного тельца и тут же исчезая, истаивая, пропадая на Грани. Мгновение, и ничего не осталось. «Весь летний месяц работы псу под хвост, — подумала Хрийз, и тут же спохватилась — Уймись, дура, нашла, о чём сожалеть! Платье ты свяжешь новое, а вот что будешь делать, если не для кого станет вязать?!»
Но Мила только вздохнула, как человек, которому во сне нечаянно попала ткань на лицо, а потом эта ткань внезапно исчезла. Вздохнула и медленно свернулась калачиком, в позу эмбриона. Жива. От сердца отлегло, до слёз. Жива, и будет жить. Хрийз очень осторожно укрыла Милу покрывалом. С головой, как она любила.