Дочь мэра
Шрифт:
Мне сейчас просто необходим торт «Красный бархат», чтобы пережить все, что происходит.
А еще я постоянно думаю о том, почему Богдан спустя столько дней не объявился лично. Конечно, он написал сообщение, были звонки с незнакомых номеров (которые, я уверена, относятся, опять же, к нему), но помпезных поступков не было. Ничего.
То есть, когда речь зашла о чужом букете, так он примчался ночью и залез в окно, а когда я прошу поговорить, меня игнорируют днями напролет, а потом просто звонят и пишут сообщения? Все, да?
Я никому не рассказывала деталей, хотя Миша меня и пытал, обещая снять с Исаева кожу, но я и тут его…защищала. Не так важно, что случилось между нами, но мне невыносима мысль о мордобое.
Даже порывалась ответить, но на языке было так много колкостей, что решила не рисковать. Наверное, мне тоже надо остыть, ведь злость в решении проблем не помощник. Но, по правде говоря, я понятия не имею, о чем с ним говорить по телефону. Тут надо видеть глаза, чтобы все понять.
Да и к тому же, как бы там ни было, у него есть мой адрес, он знает, где я практикуюсь, знает, где учусь. Увидеть меня — вообще не проблема. Было бы желание это сделать, а желания, видимо, нет.
Конечно, меня разрывает чувство опустошения, а еще я адски скучаю по человеку, в которого влюбилась без остатка. Это накладывает на меня чувство безысходности, потому что с подобным я сталкиваюсь впервые.
Но в ту же минуту я глушу в себе упадническое настроение. Даже несмотря на то, как сильно люблю Богдана Исаева. Иногда кажется, что и дышать без него становится невыносимо, но все-таки ведь дышу как-то? И это пройдет, да?
— Давай, сладостей хочу адски.
— Ты ж мой китенок, которого выбросило на берег.
— Если ты так со своей девушкой шутить будешь, то не будет у тебя девушки, — с юмором отвечаю брату, но тот сразу становится смурным. — Эй, Миш, ну я пошутила…
— Та замяли, — он с темы быстро съезжает, получше меня. — Когда папе правду расскажешь?
Я прикусываю нижнюю губу и задумчиво рассматриваю плывущие на небе облака. Облачко. Больно колет в груди. Это слово даже с интонациями Богдана в голове произносится.
Папе расскажу, а то мама сама расколется. И чем быстрее я это сделаю, тем лучше. Ставлю себе рубеж — сегодня, дальше тянуть просто некуда.
— Да вот вечером и расскажу, чего уже…тянуть кота за причинное место.
— Наконец-то, а то я уже и сам несколько раз чуть не спалился, — с ухмылкой произносит Миша, перехватывая мою ладонь, пока мы переходим дорогу в сторону ТЦ.
— Да? А я думала, ты от природы у нас разведчик.
— Ну такое, Янка, не когда с батей говоришь. Он у нас просто вынуждает людей на чистую воду выходить.
Что да, то да, врать ему невыносимо. Невозможно.
— Ян, — зовет меня Миша. Мы останавливаемся возле входа в ТЦ. — Прости, — произносит он, на что я вопросительно изгибаю бровь. В следующее мгновение меня сковывает стальным захватом. В нос ударяются знакомые нотки.
По коже моментально скользят мурашки, а тело замирает, расплываясь в сильных руках.
— Всем оставаться на местах, работает спецназ, — звучит в ухо. Губами Богдан проезжается по мочке, заставляя меня дрожать.
Кажется, я в шаге от того, чтобы потерять сознание.
— Вам надо поговорить, Яна. Он пиздюк, конечно, заставил нервничать, но причина уважительна. Я тебе обещаю.
У меня душа в пятки уходит, но сил оттолкнуть знакомые руки, бережно удерживающие и прижимающие к горячей груди, нет. Богдан целует меня в ушко и трется щекой, практически мурча от удовольствия. Мое сердцебиение срывается на безумный ритм.
Я так сильно рада его видеть, но точно не готова показать, насколько сильно, ведь я еще ничего не знаю, и не уверена, что его пояснения меня устроят. Как же адски я скучала…
— Поговори со мной, Облачко, я так скучал. Чуть не сдох за эти неполные сутки.
Неполные сутки. А до этого что было? Миша машет мне и поглядывает виновато так. Предатель же, да? Злиться на него все равно не могу.
— Что ж, я тоже чуть не сдохла, пока пыталась с тобой связаться, — я сейчас не показываю характер, а говорю правду. Руками впиваюсь в его горячие ладони и очень стараюсь от себя их оттянуть, но не тут-то было.
Богдан, будто бы в насмешку, только сильнее меня сжимает, позволяя только развернуться к нему лицом.
Теперь я вижу его расквашенное лицо, ладно не совсем расквашенное, но явно подбитое. Тут и ловлю удар под дых. Воображаемый, конечно. На таком знакомом родном лице только-только зажили старые раны и вот опять.
Взгляд тоже побитый и очень грустный, хоть на губах блуждает та теплая улыбка Исаева, от которой ноги подкашиваются.
— Яночка, — он касается моего лица бережно и так нежно, все еще удерживая за талию, плотно к себе прижимая. — Я тебя так люблю, — лицом упирается в мое и то на губы смотрит, то в глаза. Преданно так, как никогда.
Не сказать, что внутри все не растапливается от его слов, сказанных мне на полном серьезе и так, что веришь каждому…
Мне от этого так паршиво, сразу складывается ощущение, что я все не так поняла и виновата в своих собственных страданиях и в страданиях Богдана.
— Ты почему не отвечала мне? Почему молчала и почему в ЧС кинула? — он почти касается меня губами, заставляя покрываться липкой пленкой. В жар бросает и в холод. Все одновременно.
— Богдан, давай не делать вид, что ты не понимаешь…Спроси у своей… — договорить не успеваю, он меня прерывает.
— Не понимаю, малыш. Я жду, потому что я, блять, нихуя не понимаю, и меня от этого кроет. Я виноват лишь только в том, что не сменил замки. ВСЕ. Остальное не понимаю! Почему ты меня не дождалась все выяснить, Яна? Блять, с ума чуть не сошел на задании, когда у нас связь появилась, и я этот поток увидел, а дозвониться уже не смог, потому что в черном списке у своей любимой девушки! Яна, что за детский сад ты творишь? Я вне себя от бешенства, мне хочется пороть тебя за такое поведение. Пойми ты, я на тебе свихнулся, со мной нельзя так. У меня работа пздц сложная, она на нервах может стать причиной трагедии, понимаешь? Я должен иметь тыл в твоем лице, а я чуть дуба не дал от сердечного приступа в том сраном бусике!