Дочь мэра
Шрифт:
Дыхание перекрывает. Впервые Богдан на меня реально зол, хотя это я должна злиться. В итоге…
Практически шепотом спрашиваю:
— Какое задание? — у меня язык к небу липнет. Я ведь думала, что он просто на сборах…что просто…боже. Страх плотно укореняется в теле, мне кажется, что я почти инсульт сейчас словила.
— Такое, Яна, я не могу говорить, это, блин, не для твоих ушей и все очень сложно. Я не могу говорить о своей работе, но не было у нас по итогу сборов, в жопе мира мы были на сложной операции, связи не было. Ну прости, что я не додумался замки сменить, мне бы в голову не пришло, что ты там увидишь чет эдакое. Или кого-то эдакого. Но разве это все стоит того, чтобы устраивать подобное? Яна, да я бы в жизни не обманул тебя. Господи! Я такой злой, просто пиздец, — он сильнее меня в объятиях сжимает и практически причиняет боль.
На душе скребут кошки, в легких образовывается вакуум. Начинаю задыхаться от сдавленных рыданий.
— Богдан…Я…
Понятия не имею, что сказать. Мне хочется саму себя отшлепать за то, что я сделала, а еще так стыдно, словно он меня как ребенка сейчас вычитывает. И ведь прав. Я ведь могла…но ослепла от ревности и подозрений, будто бы он давал мне повод усомниться в себе.
Так правдоподобно звучало, что не поверить сложно.
— Все шшш, спокойно. Дай мне, бляха, успокоиться, а то одно желание. Перекинуть на плечо и унести домой, чтобы вытрахать из тебя всю эту херню. Значит так, мне похер, что она тебе сказал. Все. Мы это обсуждать не будем. Никогда больше не будем, Яна. И если есть сомнения, ты открываешь рот и говоришь, а если я на связь не выхожу, ТЫ ЖДЕШЬ, ПОКА Я ВЫЙДУ, потому что я могу наперевес с автоматом по болоту ползти или сидеть в засаде, а там не до мессенджеров, понимаешь? Яна, блин!
Он впивается в меня болезненным поцелуем, толкая язык мне в рот. Руками обхватывает голову и не дает сдвинуться с места. Через мгновения ладони уже скользят вдоль туловища и останавливаются на лопатках, прогибая меня в пояснице. Губы пекут, давление только что сигануло ввысь. Я словно касаюсь открытого огня, сама тянусь обнять Богдана и одновременно с этим плачу.
Губах горький привкус отчаяния и упоительной ласки.
Богдан со стоном отрывается от меня и шепчет в губы.
— В общем. Я познакомился с твоим папой. Попросил у него твоей руки. Теперь прошу у тебя, Облачко. Нет времени на «красиво», у нас предложение в полевых условиях.
С этими словами он тянет руку к карману, достает коробочку. Я даже не успеваю в шок впасть, как на центральной части ТЦ, где одна стена состоит из панелей, транслирующих рекламу, внезапно появляется надпись:
«Облачко, выходи за меня! А если ты не согласишься, я тебя свяжу, украду и буду просить так долго, пока ты не скажешь мне «да»».
Яркая надпись начинает мигать, Богдан опускает на одно колено и протягивает мне кольцо. Люди образуют круг, начинают хлопать, кто-то кричит «говори ему да». Я в шоке. Нет. Я в какой-то эйфории, прижимаю руки к лицу и, заливаясь слезами, на этот раз от счастья, киваю, после чего народ вокруг громко улюлюкает.
Богдан подхватывает меня на руки и снова целует. По телу без остановки гуляют мурашки.
— Все, блин, теперь хрен кто угонит. Пломбу поставил.
Ох уж эти шуточки.
Боковым зрением замечаю, что Миша снимает нас на камеру.
И только обняв Богдана и прижавшись лицом в ворот рубашки, до меня запоздало доходят слова о знакомстве с отцом. Ох.
Глава 50
Первым делом после мэра приходится говорить с Рустамом Беловым, который меня три раза предупреждает, что Яна — священна, и если не дай бог что…то…то все они останутся без внуков и без племянников, а писать я буду через трубочку.
Ага. Ну ясно!
Однако несмотря ни на что мы с Рустамом находим общий язык. Мужик он что надо, юмор у нас схожий. Пиздюковский. В общем не так страшны мужчины семьи Беловых, как их рисуют. А мне вообще не ясно, чего все вокруг ссутся по углам.
Мужики что надо, я к таким и привык!
Спецоперация «Захват Облачка в тиски» проводится при поддержке Миши Белова и моего подвешенного языка. Читай: умения договориться даже с самой смертью. Кто еще смог бы уговорить управляющего ТЦ провернуть вот такое мероприятие и растянуть надпись-обращение к Яночке на всю рекламную площадь?
Только альфач. Только я.
Да, за все деньги мира, но все равно ведь получилось! Самое главное, что удивил. Мы с бойцом отработали слажено, он меня уведомил сразу, как они вышли от врача, а я уже тут как тут, ждал в нужном месте.
Миша сам дал отмашку управляющему ТЦ, как только я потянулся за кольцом. Команда у нас вышла «ух»!
Никакие другие операции так сильно не ударяли по моим нервам, как ударяет эта. Я внутри практически испепелился от напряжения, от волнения и даже от трепета. Так меня протянуло через мясорубку, что словами не передать. Сейчас стою, сжимаю Яночку в объятиях и даже не смею помыслить о том, чтобы отпустить.
Смерти подобно.
На руках в машину уношу, а там на коленках умещаю и снова впиваюсь в губки. Мне надышаться ею сложно, нацеловаться и подавно, я даже пытаться не буду, только процессом наслаждаться.
У нас так всегда будет. На разрыв аорты, и чтобы до ломоты в теле эта жажда в друг дружке была.
Отрываемся на миг.
— Богдаша, — обнимает меня, упираясь лицом в шею.
— Ян, я сейчас вообще говорить не способен. У меня котелок закипел, только целовать тебя могу.
Второе не произношу, но я могу и еще кое-что. Жажда адская, потому что я подсел на Облачко и соскакивать не собираюсь…Столько не трогал, столько не видел, столько не целовал, ясное дело, сейчас реакция соответствующая.
Сносящая сознание под ноль ураганным ветром. Центр принятия решений переехал южнее.
— Прости меня, — шепчет она с надрывом, на что я ровно реагирую.
Я тоже виноват. Вот без б. Виноват и все. Надо было думать наперед, этому нас всегда учили везде и всюду, что в учебке, что на службе.
Думать умеешь? Подумай. В особенности, не суди людей по себе, они могут быть в разы хуже и гадливее.
— Ты меня прости, я тоже там наговорил лишнего. Еще неизвестно, как я на такое среагировал бы. Но ты имей в виду, маленькая, что моя работа вот такая спонтанная. Я могу внезапно пропасть, и не потому что я гондольер, а потому что спецназовец.
Сам от такого хмыкаю, а Яна начинает хохотать, и вот я вижу знакомую улыбку, залипаю на ней. Провожу пальцами по пухлым губкам. Красиво улыбается, заливисто смеется, заразительно так. Зависаю. На ней, на своих раздирающих грудину ощущениях. Блин, а так бывает да? Что голову сносит и вообще все забываю.