Дочь Озара
Шрифт:
Несмотря на сильную боль, Корос не потерял сознание, а потому и не утонул, очутившись в реке. Какое-то время он только держался на плаву, находясь во власти течения, затем выбрался на берег. Течение отнесло его в обратную сторону от стойбища, и обратный путь по берегу занял много времени. К стойбищу подошел уже затемно.
Что-то его насторожило. Уж слишком суетливо и шумно вели себя сородичи, невзирая на позднее время. А еще — следопыт не смог высмотреть Зукуна. Это показалось особенно странным — все племя слоняется между шалашами туда-сюда, а вождь как будто умер. Но в его шалаш при этом часто заглядывали люди.
Корос ждал до глубокой ночи, пока 'леопарды' утихомирятся и разойдутся по своим жилищам. Потом тихонько проскользнул к шалашу Зукуна. Заглянув во внутрь, следопыт понял причину переполоха.
Помещение тускло освещал небольшой факел, воткнутый в землю. Мертвый Зукун лежал в углу шалаша, а рядом с братом сидела Уна и периодически бормотала какие-то заклинания. Увидев внезапно появившегося Короса, женщина негромко вскрикнула, но тут же замолчала. Бывший жамуш смотрел ей прямо в глаза, прижимая ко рту палец.
Немного успокоившись, Уна рассказала о последних событиях в племени.
— Хорошо, что ты не заявился к своей 'толстушке', - не без ехидства добавила бывшая жама. — То-то, визгу бы было. Она думает, в тебя злые духи вселились.
— А ты что думаешь? — спросил после паузы Корос.
Уна нахмурила брови:
— Скажи, как ты меня называл, когда был моим жамушем?
— Синеглазка — быстро ответил следопыт.
Уна негромко рассмеялась:
— Хорошо, что не забыл. А то бы я тебя проткнула копьем Зукуна. Я вижу, у тебя кровь?
— Так, ерунда.
— Ты, правда, не убивал Зукуна?
— Правда.
— А где твой лук и стрелы?
— Остались у водопада. Возможно, их забрали 'волки'.
Они помолчали.
— Что ты собираешься делать?
— Думаю, надо найти Сиука. И Ваду, если получится.
Корос взял оружие Зукуна, и они перебрались в шалаш Уны. Там знахарка смазала следопыту рану своей мазью. Почти до самого утра Корос просидел в шалаше Уны, а с первыми лучами солнца отправился по следам Сиука и Дула.
Дойдя до тоннеля, следопыт быстро догадался, что беглецы сделали плот. Сам Корос поступил проще, экономя время. Нашел в лесу подходящий обломок дерева, подтащил к реке…
Преодолев подземный участок реки, Корос почти сразу наткнулся на оставленный плот и следы ночевки. Дальше уже шел по следам дикарей, захвативших Сиука и Дула. Обнаружив стойбище, спрятался в терновнике, выбрал позицию для стрельбы…
Корос с усмешкой показал на оцарапанные плечи:
— Как со злой женщиной пообщался. Кусачее дерево.
Сиук выслушал рассказ сосредоточенно, не прерывая. Воин должен уметь скрывать чувства. Дул сидел в сторонке, всем видом демонстрируя безразличие к внутренним разборкам 'леопардов'.
— Значит, Зукуна кто-то убил твоей стрелой?
— Я думаю, что убил 'волк'. Тот, кто потом взял мой колчан со стрелами.
— Симон?
— Вряд ли он выжил, — следопыт покачал головой. Осторожно достал из-за пазухи костяную иглу. — Здесь на конце яд. Очень больной. Симон не выживет. В Зукуна стрелял другой. Тот, кто прятался в кустах и стрелял в меня.
— А зачем ты встречался с 'волками'?
Корос вздохнул:
— Сначала меня попросил Руник. Сказал, что якобы Зукун поссорился с Вироном, может начаться война. Вирон хочет решить проблемы мирно. Только Зукуну не надо говорить раньше времени, чтобы тот не рассердился и не помешал. Вот я и встретился несколько раз с 'волками', чтобы узнать, чего хочет Вирон. Я же сам из 'волков'. У меня там сестра и брат.
— А что такого сделал Зукун?
— Пообещал отдать Вирону твою Ваду.
Сиук привстал, но тут же взял себя в руки.
— Я не верю. Зукун не мог так поступить.
Следопыт осторожно пожал плечами. Раненная ключица давала о себе знать дергающей болью.
— Я тоже не верил. Но Уна подтвердила. Потому Зукун и хотел избавиться от Вады. Да он бы и от тебя избавился, если бы ты стал мешать.
Сиук помолчал, переваривая услышанное. Как после такого верить людям? Даже отец готов был пожертвовать им и Вадой. Ради чего? Ради власти в племени? Неужели власть имеет такое значение? Даже родственники предают. Чего же удивляться поведению дикаря? Кстати, о дикаре. Надо бы разобраться.
Юноша покосился на Дула. Тот вроде бы дремал, уткнувшись головой в колени.
— Ду-ул. Дул!
Дикарь испуганно поднял голову, похлопал ресницами:
— У?
— А чего это ты там, с этими глотами терся? Почему они меня связали, а тебя нет?
— Моя сама не знай. Наверное, они думай, что моя глот.
— А твоя кто? — от злости Сиук сам заговорил на дикарском диалекте.
— Чиво?
— Твоя говорю, твой… тьфу! А ты кто?
— У?
Сиук пошарил рукой по земле, подыскивая камень, но Корос его придержал.
— Слушай, Дул, — следопыт почти никогда не повышал голоса. — Вот когда вы у дерева стояли, где Сиук был привязан. О чем вы говорили?
— У?
— Чего эти глоты от тебя хотели?
— А-а… Они хотей убить Сиуку, а мой не давай. Моя говори — Сиук хороший, не надо его трогать.
— А зачем ты нож взял?
— Нож?
— Ну, да, резак этот.
— Резак. А-а… Они говоряй, убий Сиука. А моя говоряй — сам убий.
— Чего-чего?
— Моя говоряй — моя убий. А Сиука — не убий.