Дочь партизана
Шрифт:
– Нет, с Фрэнсисом было хорошо. Знаешь, он меня любил и оттого сочинял хорошее фуфло. На следующий год мы опять ушли в море, три месяца плавали и тем же способом вернулись. Без всяких хлопот, лишь посмеивались. Ей-богу, отличное было приключение.
– Но ты его закончила?
– Закончила. Хотелось чего-то поинтереснее. Ну, там, Лондон, Букингемский дворец, Британский музей, умные разговоры о высоком, метро, театр, богачи в красивых машинах, потрясающий роман с кем-нибудь невероятным – Миком Джаггером или принцем Чарльзом. Фрэнсис не хотел меня отпускать, даже плакал, умолял остаться, говорил, что любит, и обещал жениться. Но ты ж меня знаешь – дурья башка. Я очухалась, когда было слишком поздно. Потом
– Но он ведь принял бы тебя обратно? – спросил Крис.
– Наверное, но когда мы опять свиделись, он уже был женат и вполне счастлив. «Роза, я вправду тебя любил», – сказал он. Если б я появилась на год раньше, может, все и сложилось бы, но я думала, он меня не захочет. Зачем ему такая сдалась? Я же испакостилась. Вот как я думала после того, что произошло. Я бы не приняла того, кому хватило бы глупости принять меня. Я могла позвонить, но всякий раз подходила к телефонной будке, снимала трубку, а потом вешала обратно и говорила себе: не сейчас; иногда подолгу ошивалась возле будки, а потом появлялся кто-нибудь, кому приспичило позвонить, и я уходила прочь, все отложив на завтра.
– Со мной такое часто бывало, – сказал Крис и, помолчав, спросил: – Что значит – «зачем такая сдалась»?
– Я же тебе говорила, чем я занималась. На кой ему паршивая проститутка?
– Он бы и не узнал, если б ты не рассказала.
Мы помолчали.
– Знаешь, – сказала я, – когда мы отъезжали от лодочного кладбища, я увидела невероятно красивый мост через реку. Весь белый и изящный, как лебедь, я ему ужасно обрадовалась. В Англии же много зелени. Все иностранцы говорят: «Ой, Англия такая зеленая!» А я увидела белый мост.
– Наверное, Оруэллский мост, – сказал Крис.
– Я бы хотела снова его увидеть. А в тот первый раз я подумала, что, пожалуй, в Англии очень здорово жить.
22. Хостес-клуб «Кискин рай у Бергонци»
Тут всякая шваль ошивается.
Крис появился через пару недель и застрял на пороге, потирая руки.
– Ну вот и конец эпохи, да? – сказал он.
– В смысле?
– Мохаммед Али закончил карьеру, слыхала? Уходит на покой. А я помню, как он побил Сонни Листона [43] . Невероятно, как летит время, правда?
43
Американский боксер Мохаммед Али (Кассиус Марселус Клей, р. 1942) одержал победу над Сонни Листоном 25 мая 1965 г. Об уходе из бокса он объявлял в 1978 и 1979 гг., но окончательно покинул ринг лишь в декабре 1981 г., проиграв Тревору Бербику.
– Бокс – полная дурь, – сказала я.
– Все равно, Али самая большая мировая знаменитость.
– Никто не знаменитее королевы, а она-то карьеру не заканчивает.
– Она вечная, если только ИРА до нее не доберется. Ну ладно, можно войти?
Мы спустились в подвал, и я приготовила чай. Теперь Крис пил хороший чай, потому что я сказала, что чай с молоком – дурацкий английский обычай, всемирная глупость. Просто крепко не заваривай, и тогда не надо ничем разбавлять, но можно кинуть лимон, если уж так неймется. Крис попробовал, сказал – недурно, и с тех пор пил нормальный чай, а у меня появилась надежда, что англичане не навеки обречены на паршивую гастрономию. По его словам, ирландцы заваривают еще крепче и добавляют еще больше молока. Как-то мне попалась ирландская поваренная книга – толщиной три миллиметра.
Я предвидела неловкость, потому как пришло время рассказать о хостес-клубе. Я знала, что мы вот-вот станем любовниками, и боялась его оттолкнуть, но было поздно менять тему – я ведь уже не раз обмолвилась.
Полная изъянов и запинок, по лестнице спускалась мелодия из «Охотника на оленей», которую разучивал Верхний Боб Дилан. ВБД осваивал вариант для акустической гитары, звучавший в фильме, – дескать, он выразительнее переложения для электрогитары, новейшего хита. Мы уже крепко сдружились. С ВБД я тоже часто разговаривала. Я так много болтала, что, казалось, никогда не замолчу. Может, это болезнь? Удивительно, как я еще не надоела людям. Когда-нибудь придется умолкнуть и начать жить, думала я. И еще беспрестанно думала о том, что хочу быть с Крисом, пусть и на правах любовницы. А что такого? Жену его я никогда не видела, но ревновать там явно было не к чему. Он называл ее «Огромная Булка» – зло, но смешно. Пускай бы все время, что полагается любовнице, было мое. Я хотела, чтобы он был рядом, вот и все. Он слушал мои истории, а мне хотелось обнять его и поцеловать в шею. Но я сдерживалась. Наверное, зря.
– Что у нас дальше? – спросил Крис, хотя прекрасно знал что.
– Хостес-клуб «Кискин рай у Бергонци», – ответила я.
– Так назывался бордель?
Я обиделась:
– Не бордель, а хостес-клуб.
– Никогда не бывал и даже не знаю, какие они.
– Я тоже не знала. Я работала в баре. Вернее, в пабе. Нелегалу трудно найти приличную работу. Все заканчивается барами, кафе или заведениями пакистанцев, греков-киприотов и прочих, кому на закон плевать. Либо нанимайся к богачу – им нужны миловидные девицы, прибираться и за детьми приглядывать.
Ну вот, в клапамском пабе за стойкой я разливала выпивку, и один мужик со мной заговорил. Ничего такой. Золотая галстучная булавка, большой золотой перстень. «Такая красавица гробит себя в этакой дыре, – сказал он. – Поди, и платят-то гроши, а, дорогуша?» Да нет, отвечаю, нормально, а он продолжает: «Могли бы зарабатывать пару сотен за вечер, особо не утруждаясь».
Что же это за работа? – спрашиваю. «Хостес-клуб. Владельцем мой приятель. Не поверите, сколько там девчонки заколачивают. А всего-то надо полюбезничать с парнями, желающими отдохнуть от своих старых кошелок».
Я сразу подумала ясно о чем и говорю: по-вашему, я мечтаю стать девкой? Коли так, валите-ка подобру-поздорову. Видишь, я уже нахваталась лондонских словечек.
А он засмеялся и говорит: «Нет-нет, что вы! Там вот как: приходят мужчины, вы с ними болтаете, понятно? Проявляете к ним интерес, так? Потом они покупают шампанское. Это ваша задача. Раскрутить их на шампань, ясно? С каждой бутылки вам комиссионные. Эти мудилы за пузырь отстегивают охерительные башли, простите мой французский, вам идет процент, расчет сразу, перед уходом домой. Не поверите, некоторые отваливают сотни за бутылку шипучки».
Идиоты, что ли? – говорю я, а мужик отвечает: «Да нет, просто они безобразно богаты либо охеренно одиноки, а чаще – и то и другое».
Потом заказал еще пинту и спрашивает: «Не заинтересовало?»
Не то ли это заведение, спрашиваю, куда людей заманивают, подпаивают, а затем выставляют им огромный счет? Я слыхала, так подлавливают иностранцев. Кто не разбирается в фунтах.
«Нет, дорогуша, то в дорогих барах, а это хостес-клуб. Совсем другое дело. Правда, есть одна закавыка». – «Да? Какая же?» – «Надо наряжаться киской, мать ее за ногу». – «Киской?» – «Ага, смачной киской. Ну, там, хвост, уши, усы и все такое, а еще черные ажурные чулки и туфли на шпильке». – «Разве кошки носят шпильки и чулки?» – «Лондонские носят, дорогуша. Не замечала, что ли?»