Дочь волхва
Шрифт:
Любаве с Василом боги детей не дали, и Любава всю свою материнскую нежность отдавала Маре, а та звала её нянькой.
Звать-то звала, но росла непослушной и своенравной. И постоянно сбегала или пряталась от домашних дел. На поляне, куда она сейчас бежала, построила шалаш. Сделала его на дереве, наподобие птичьего гнезда. Выбрала раскидистую сосну, натаскала у Васила ивовых прутьев и сплела «корзинку», закрепив её среди ветвей. А сверху тоже из ивовых прутьев сделала крышу и накрыла её корой. Взрослого человека
После смерти мамы она особенно полюбила бывать там, потому что в шалаш к ней стала прилетать птичка и петь как будто специально для Мары.
В первый раз птичка прилетела на следующий день после похорон. Мара тогда рыдала в своём шалаше и внезапно услышала нежную трель, так похожую на колыбельную. С тех пор всякий раз, когда Маре нужно было с кем-то поделиться мыслями или чувствами, она прибегала сюда, в шалаш, к птичке. Птичка своим пением её успокаивала, вселяя надежду и веру.
О смерти мамы Мара узнала случайно – подслушала разговор Васила с Любавой.
Мару с ранних лет учили наблюдать, замечать, находить взаимосвязи и применять на деле познанное. Однажды неподалёку от своего шалаша рядом с древним дубом она увидела свечение размером с человеческий рост и по форме напоминающее блюдце. Оно уже было там, когда Мара пришла к своему шалашу. Померцало немного, свернулось до точки и исчезло. Мара поспешила расспросить об этом явлении отца, забежала в дом и услышала слова Васила:
– Сказать надобно Маре, что её мамы, нашей Птахи, больше нет, умерла она.
От услышанного у Мары внутри что-то оборвалось, чувства застыли.
Слова Любавы донеслись уже как из тумана:
– Да ведь шибко рассудок у девочки раним, мало ли? Она ведь не простой ребёнок. Простому-то горе, а ей и пововсе. Велебор, вон, сам не свой. А Мара, она ведь слабенькая совсем.
– Маменька-а! – только и успела прошептать Мара, как темнота накрыла её.
И вот теперь Мара бежала в шалаш, а по её щекам текли слёзы, а в голове возникали не приятные мысли: «Как папенька мог оставить меня одну? Ведь он нужен мне! Разве можно вот так взять и уехать?..»
Она чувствовала себя одинокой и брошенной.
Забравшись в шалаш, Мара стала звать любимую птичку.
Птичка почти мгновенно появилась перед нею.
Мара горько и жалобно начала рассказывать ей свою беду.
– Вчера к нам старцы пришли, я им обрадовалась, а они папеньку с собою забрали. Сказали, будто бы им ну никак без него не справиться! У них, видите ли, беда… А у меня что, не беда? Я вон без маменьки расту! А теперь вот ещё и без папеньки останусь!
Мара разрыдалась.
Птичка пересела Маре на плечо и начала клювом заботливо перебирать пряди волос, время от времени что-то успокаивающе чирикая.
– Я видела будто во сне, – продолжала Мара делиться с птичкой своим горем, – что с папенькой беда случится, ждут его злые люди там, куда его старцы поведут. Я говорила папеньке, а он всё равно едет… – Мара поглядела на птичку. – Может ещё всё обойдётся? Ну не должно же быть, чтобы и папенька меня оставил?.. А, пташка, как ты думаешь? Эх, кабы была б возможность приглядеть за ним…
Птичка что-то чирикнула, нежно коснулась клювом лица Мары, а потом вспорхнула и улетела…
Последнее время тревогой пахло даже в воздухе. На заимку к Велебору всё чаще и чаще приходили старцы. Оставались на некоторое время, а потом уходили.
Старцы жаловались, что преследования ариманов ужесточились, их мастерство в колдовстве наваждения, порчи и морока усилилось. А теперь и вовсе страшную машину смерти построили… «Огненный луч» называется. Самой малости не хватает, чтобы запустить её.
Велебор выслушивал их, давал советы, но заимку не покидал и даров более, после смерти своей супруги, не принимал.
Ленты, поднесённые заезжим гостем, предназначались Маре. Но Мары дома не было. Подарок приняла Птаха.
Едва она их развернула, как чёрная дымка окутала её. Не успел Велебор заговорить воду, чтобы очистить супругу, как Птаха почернела и иссохла, словно древняя старуха.
Гость же исчез. Его потом так и не нашли. Васил добежал до самой дороги, но никого не увидел, будто и не было гостя того.
В этот раз пришедшие старцы говорили о кристалле, способном увеличивать любые качества силы. Он хранился в священной пещере на древнем алтаре. И вот ариманы прознали про него. А главное, прознали, что он может запустить «Огненный луч».
– Необходимо как можно скорее спрятать кристалл. А иначе завладеют им ариманы! А если это произойдёт, то всему нашему устою конец наступит, – говорил преклонных лет старец, задумчиво теребя длинную бороду. – Чёрные колдуны хотят разрушить изначальный мир и построить свой порядок, который есть смерть, а не жизнь. Сейчас они пытаются завладеть кристаллом. Лишь ты можешь уберечь его от них.
Второй старец, с бородой покороче, тот, что сидел напротив Велебора, горько добавил:
– Больно смотреть на то, как превращают ариманы людей в стадо, внушая им мысли об их исключительности и избранности. Энти подлые хитрецы истину превращают в ложь, а ложь истиной выставляют, и тем одурманивают людей, а те верят им и идут за ними как на поводке. Печально будущее потомков наших. Если они выживут, конечно. «Огненный луч» никого не пощадит. Так и сказок о нас не останется.
– Папенька, нянька сказала у нас гости! – вбегая в горницу воскликнула Мара.