Дочь волхва
Шрифт:
Любава внимательно посмотрела на Мару, излучая доброту и нежность.
– Уже встала, вот и умница! Идем кушать, я твои любимые блинчики приготовила.
– Не хочу я, – безразлично ответила Мара.
– Идём, идём, – Любава потянула племянницу за руку.
Мара вырвала руку и хотела оттолкнуть няньку, но зацепилась браслетом, за жемчужное ожерелье Любавы и чуть не порвала его. Любава ловко освободила своё ожерелье. Её подбородок дёрнулся вверх, зрительно увеличив орлиный нос.
Лицо Любавы исказилось душевной болью. Она поправила
– Идём! Покушаем, а потом рубаху тебе шёлковую шить будем.
– Какую ещё рубаху, ни к чему она мне! – Мара с возмущением уселась на кровать.
– Это сейчас ни к чему! – мягко произнесла Любава. – А как суженый явится, так очень даже к чему окажется! – Любава села рядом и принялась гладить Мару по волосам. – Но тогда уже шить поздно будет. Тепереча готовить надобно.
– Да не хочу я ничего и не буду! Отстань от меня, нянька, без тебя тошно. Я лучше на поляну свою уйду.
– Ну вот сделай дело, да и гуляй смело, на свою поляну. Отдыхай! Со зверюшками да птичками своими играй. А перечить мне не гоже! – сохраняя спокойствие, произнесла Любава.
А потом встала и направилась к выходу.
– Да не до игр мне теперь! – крикнула в спину уходящей няньке Мара. –Ты что не понимаешь? Папенька в опасности!
Любава остановилась, повернулась к Маре и как можно ласковее сказала:
– Отчего же не понимаю? Очень даже понимаю! Но каждый должен своё дело править. Кто-то от ворогов защищать, а кому-то вон рубахи шить… Ясно тебе? – пристрожилась в конце Любава.
Мара нехотя встала с кровати и поплелась за нянькой.
Когда Любава и Мара вошли в столовую за столом сидел Васил. Увидев их, он воскликнул:
– Ну наконец-то! Можно с голоду помереть пока вас дождёшься! Вон блинчики уже остыли!
Мара присела на своё место и уставилась на стол, где стояли разные яство: мед, сметана, смородишное варенье, ягодный соус. А посредине на большом блюде возвышалась высокая горка блинов.
Васил сурово глянул и спросил:
– Чего так долго? – И, не дожидаясь ответа, принялся читать благодарения Богу. –Слава Небу и слава Земле, за то, что есть еда на столе!
Слегка склонив голову, Любава принялась наливать травяной чай из заварника, что стоял на самоваре. Добавила кипятка и заправила чай свежими сливками. Для себя же она приготовила липовый чай, уж очень он ей был по вкусу.
Мара наколола блин на вилку и возила им по пустой тарелке.
Одолеваемая хмурыми мыслями она размышляла:
«У меня горе, а меня всякой ерундой заставляют заниматься. Не понимают, что не до того мне. Одна птичка меня понимает, да и той не видать…»
Любава глянула на Мару и сказала:
– Блин – не стог, на вилы его не накалывают! Прояви уважение к солнцу! Чего ты ковыряешься? Ешь и не думай о плохом! – А потом добавила мягче: –Ты не печалься Марушка! Ведь печаль в беде не помощник. Печаль – это море! Утонешь, пропадёшь…
Рубаху кроили по всем правилам, как положено к свадьбе, цельной. Любава положила ткань на большой обеденный стол. Достала из шкафа шкатулку с нитями да иголками. Вынула оттуда верёвочку, и принялась измерять Мару.
– Стой прямо, расправь спину, чего согнулась-то!
Нянька вымеряла верхнюю часть и переносила размеры на ткань, приговаривая:
– Держи ткань ровнее, как-никак свадебный наряд готовишь! Чуть неточность и перекосится всё. Наденешь рубаху, а она вся скукожится. Выйдешь ты в своем наряде, и все гости увидят какая ты мастерица да рукодельница. И слава о тебе пойдёт, как о криворукой.
– Опять ты, нянька, со своими нравоучениями! Ну чего ты всё время меня шпыняешь да пророчишь мне чёрте что?
– А, чтобы ты не ленилась! – тут же ответила Любава. – Старалась! Ведь какой свадебную рубаху сошьёшь, такой и жизнь твоя станет.
Мара взяла металлическую иголку почти идеальной формы с загнутым в небольшое колечко краем. Такие иголки были большой редкостью. Эта досталась Маре от мамы. Птаха была рукодельницей, и набор иголок, отлитый лучшим мастером Сваргии, Велебор подарил супруге на рождение дочки.
Вдевая нить в колечко, Мара спросила:
– А коли я замуж не пойду, куда энтот наряд-то денешь? Так и сопреет в сундуке!
– А ты шей! – ответила Любава. – А всё остальное само справится.
– Может, и с папенькой само всё справится? – ехидно заметила Мара.
– Чем зубоскалить, лучше за стежками следи! – строго ответила Любава.
Мара притихла, а потом и вовсе замолчала.
Замолчала надолго – до самого вечера не проронила ни слова. Молча и равнодушно выполняла все поручения по дому. Ни Любава ни Васил не могли её разговорить.
Глава 4
Прошла неделя, но Велебор всё ещё не вернулся и никаких известий от него не было.
Всё острее и болезненнее переживала Мара отсутствие отца, чувствовала себя брошенной и никому не нужной.
Однажды она попыталась поговорить с нянькой и Василом, о том, как можно помочь папеньке, что нужно бы отправиться к той пещере, но они и слушать её не захотели, мол, это не детские заботы!
– Ишь чего удумала! – ворчал Васил. – Нос с локоть, а ума с ноготь! Нет её однозначно надо запереть в тереме!
Любава заступилась за Мару.
– Терем не спасёт её от мрачных мыслей, только хуже будет! Но что-то делать надо!
И они стали ещё больше загружать Мару домашней работой.
Мара проснулась чуть раньше обычного. Стояло раннее ясное утро. И пока Любава не появилась, Мара решила сбежать в свой шалаш, чтобы послушать лес, как её учил отец.
Не сказав никому ни слова, она незаметно ускользнула из дома.
Проворно забралась в шалаш, сосредоточилась на ощущениях, прислушиваясь к лесу, желая понять, что там с папенькой, но мрачные мысли не давали ей покоя.