Дочери Дагестана
Шрифт:
Мария Георгиевна, жена Платонова, устроила девочку в подкласс Саратовской гимназии, одновременно наняла репетитора. Мария Георгиевна, кроме прочего, вырабатывала у дагестанки «характер и совестливость».
– Например? – спросил я при встрече в Москве у Уммухайир Хаджи-Муратовны.
Она отвечала:
– Судите сами, если я в 1947 году устроила ее похороны в Москве, не является ли это совестливостью и характером?
Трудно было с ней не согласиться.
Слева направо: Уммухайир – внучка Хаджи-Мурата, Патимат-Заграт – жена Махача Дахадаева, Разият – жена Магомед-Мирзы Хизроева
Платоновы оказались прекрасными людьми. Ухаживали за девочкой как за своей. Когда в феврале 1917 года Хизроев уехал в Дагестан, девочку не отпустили: «Во-первых, – сказали они, – смутное время, во-вторых, не стоит отрывать от учебы, в-третьих, когда все уляжется, возьмете».
Пока все успокоилось-улеглось, прошло четыре года – 1917–1920 годы. Платоновы сами голодали, но девочку спасли.
В 1920 году Уммухайир оказалась, наконец, в Темир-Хан-Шуре в семье Хизроевых. Вскоре приехала ее мать Зульхиджад, но выехать в Хунзах они не могли, так как город был окружен мюридами Н. Гоцинского.
Когда же приехали, то в доме застали погром: какие-то люди сожгли картины – подарки Лансере, на коврах они рубили дрова, растащили ценности. Зульхиджад сказали, что видели, как в Цунте продавали ее кольца, ожерелья, другие ценности. Она села на лошадь и в одном габалае ускакала к Кавказскому хребту.
Богатства свои не нашла, зато заболела воспалением легких и умерла.
Еще до этого печального случая Уммухайир написала письмо наркому просвещения Дагестана Саиду Габиеву такого содержания: «Тоска смертная! Хочу работать». Тот издал следующий приказ: «Племяннице М.-М. Хизроева приказываю в Хунзахе открыть детдом». Это было в 1921 году. Собрала 50 детей, дочерей погибших партизан, бедняков. Затем ее пригласили в Буйнакск и сказали: «Откройте интернат горянок, у вас есть опыт». Поехала. В это время ее премировали путевкой в Москву на сельхозвыставку. А в Москве уговорили остаться учиться… Сперва рабфак, затем мединститут, далее клиника профессора Кончаловского. Три года проходила ординатуру. В Москве встретила друга жизни Николая Петровича Белова, который в войну служил в штабе маршала Мерецкова.
Она никогда не забывала Дагестан. По зову сердца приехала домой в 1934 году и по 1937 год работала в Махачкале. При ней произошел первый выпуск врачей.
В ее кабинете висел большой портрет Д. Коркмасова. Ей приказали: снимите!
– Не сниму! Он сидел при царе, был в изгнании и не может быть врагом.
Затем она вступила в защиту наркомздрава т. Кумарипова.
– Это плохо кончится, – говорили ей.
А она: «Я не боюсь, потому что говорю правду».
– Лучше уезжай, – посоветовали друзья и близкие. Пришлось подать заявление об уходе. Это произошло в 1937 году.
Когда началась война, ушла на фронт. В 1941–1943 гг. руководила эвакогоспиталем. Представляете, что это такое?
После войны снова Москва, работа в Центральной Кремлевской больнице. Здесь, в Москве, ее знали как Ума Муратовна Хаджи-Мурат. Кого только ни лечила, кого только ни ставила на ноги наша землячка. Академиков Вавилова, Баха, Скобельцина, Соколовского, композитора Юрия Милютина. Список этот включает более 50 видных ученых и деятелей культуры.
Она была близка с турецким поэтом Назимом Хикметом и его женой.
Уммухайир и Николай Петрович Белов
…В Москве на улице Осипенко жила скромная женщина – наша землячка, внучка Хаджи-Мурата – Ума Муратовна Хаджи-Мурат, человек очень сложной судьбы. Я дважды посетил ее. Она рассказывала, я записывал, задавал вопросы. Готовил материал для передачи по телевидению. Многое из того, что слышал, упускал, оставляя «на потом». «Потом» не получилось. Моим надеждам на новые встречи, увы, не суждено было сбыться. Ума Муратовна – внучка легендарного наиба Шамиля Хаджи-Мурата ушла в мир иной.
Ради чести своего сына
У кумторкалинца Гапура дядя был холост. Однажды Гапур его спрашивает: «В Муслимауле (ныне Атланаул) я приметил одну красавицу. Как смотришь, если поеду за ней?». Уламывать дядю пришлось долго. Наконец, он сдался. Договорились и с невестой. Через месяц отправились за красавицей, и вдруг она заартачилась: «До меня дошел слух, что жених в возрасте да еще скуп, потому даю отказ».
А в это время в Кумторкале уже полным ходом гуляет свадьба, народ ждет невесту. Не с пустыми же руками возвращаться. Уговорили какую-то вдову и повезли.
Дядя – ни в какую: по приметам понял, что привезли не ту. Тогда мать Гапура, тоже родом из Муслимаула, взяла за руку вдову и повела к себе домой: «Будешь второй женой моего мужа!». А обделенный жених собрал нескольких молодцев, поскакал в Муслимаул, выкрал красавицу и привез к себе домой.
Жили они в довольствии. И вдова обрела свое счастье – почти до ста лет она прожила с отцом Гапура. А вот его родная мать, та, что приютила чужую женщину, пожертвовав собой ради чести своего сына, недолго протянула.
Увез на фаэтоне
Хайбулла Алиев, выходец из горного аула, человек интересной судьбы, имевший высший милицейский чин в предвоенном Дагестане, иногда выкидывал такие кульбиты, что многие хватались за головы. Вот один из них.
Однажды Хайбулла, прогуливаясь по аллее темир-хан-шуринского горсада, увидел девушку. Шла она в окружении нескольких подружек и одной пожилой дамы.
Друзья навели справки, и очень скоро Хайбулла знал, что красавицу зовут Папам и что она дочь эрпелинского князя.