Дочери дракона
Шрифт:
Наконец я подошла к дому и шагнула внутрь. Там было темно и пахло затхлостью.
— Мама? — позвала я неуверенно. — Папа? — Мой голос эхом отдавался от стен. Ответа не было. К лицу липла паутина. — Су Хи?
Я отправилась на задний двор. В поле высокая трава отбрасывала длинные тени в лучах заходящего солнца. Я пошла к колодцу и напилась воды, потом сняла платье и вымылась. Я терла кожу, пока она не покраснела, но чистой себя так и не почувствовала. Постирав одежду и положив ее сушиться, я пошла в дом и завернулась в одеяло. Я легла на полу в большой комнате, свернулась клубочком и уснула посреди пустого дома.
На
Я открыла другой онгги. Рис не испортился, так что я втащила горшок в дом, развела огонь, взяв для растопки сухие травы, и принесла вскипятить воды в кастрюльке, которую нашла в печи. В воду я бросила рис. Пока он варился, я пошла в поле и нашла там немного одичавших картофеля и моркови. Я выкопала овощи и отнесла в дом, а потом вымыла и нарезала ржавым ножом из кухонного ящика. Когда рис сварился, я съела его с сырой морковью и картофелем. Потихоньку живот перестал болеть.
Я обошла дом. На полу повсюду лежал густой слой пыли, с потолка свисала паутина. В основном помещении остался только один стул и низкий столик. Я пошла в спальню. Мамин комод исчез. Но там, где он когда-то стоял, я нашла фотографию моей семьи: ее сделали в тот новогодний праздник, когда мне было всего четыре года. С фотографии на меня смотрела моя семья, все в парадных костюмах ханбок. Отец держался прямо и гордо, рядом с ним была молодая красавица жена, а перед родителями стояли, держась за руки, мы с Су Хи, невинные маленькие девочки. Я была счастлива, что нашла эту фотографию, но почему-то все равно расплакалась.
Я сунула снимок за пазуху и пошла в поле накопать еще картофеля и моркови. Заодно я нашла и немного чеснока, который тоже выкопала. Потом я собрала сухих трав и палок. Я отнесла все это в дом и разожгла огонь в печи. Скоро пол нагрелся благодаря системе ондоль. Рядом с печью обнаружились немного молотого поричха и папина жестяная кружка. Я налила в нее воды, насыпала щепотку чаю и поставила на огонь, чтобы заварить. Через несколько минут у меня уже был горький крепкий поричха.
Потом я занялась уборкой: подмела пол и потратила час на то, чтобы отскрести кухонную раковину. Я смела паутину с потолка и долго вычищала золу из печи. Я несколько раз сходила в поле, до высоких тополей, набрала веток и принесла их в дом, а потом аккуратно сложила у печи.
Потом я снова вымылась, как и накануне, скребя кожу докрасна, расчесала волосы и снова постирала одежду. Вечером я сидела за столом, пила поричха и смотрела в окно. Я отчаянно пыталась вспомнить, как мы жили, когда отец, мать и Су Хи были тут, как мы вместе читали книги у огня, но так и не смогла это себе представить.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
На следующий день я стала приводить в порядок дом снаружи. Я выполола сорняки во дворе и залезла на крышу, чтобы поправить черепицу. Я скребла оштукатуренные
Потом я много дней ползала на четвереньках, высматривая, не найдется ли в доме хоть пылинка, а если находила, то снова все убирала. Маме нравилось, чтобы в доме было чисто. А папа гордился своими полями, так что каждый день я выпалывала сорняки и убирала камни с поля за домом, пока не очистила его даже от гальки.
Я собирала дрова и овощи и в конце концов запасла столько же, сколько мы всегда заготавливали на зиму. Каждый вечер я отмывалась до полной чистоты, стирала одежду и тщательно заплетала волосы, как в детстве, а потом сидела у огня и ждала возвращения родных. И пыталась вспомнить, как мы раньше жили.
Как-то вечером после заката на холм поднялась какая-то старуха и остановилась там, где раньше росла хурма.
— Аньохасейо [8] , — поприветствовала она меня. — Ты та девушка, которая жила здесь когда-то?
8
Здравствуйте (кор.).
— Аньохасейо, — отозвалась я с поклоном. — Да, это я. Вы знаете, где моя семья?
— Я замерзла, и мне надо отдохнуть, — сказала старуха. — Можно зайти в дом?
Спину ей согнули возраст и тяжелый труд. Одежда у нее была потрепанная и изорванная, глаза глубоко ввалились. Она выглядела как призрак — я даже подумала, может, у меня галлюцинации. Я пригласила старую женщину в дом и показала место за столом. Она несколько раз сильно закашлялась, потом тяжело опустилась на стул. Я разожгла в печи огонь, от которого на стены упала густая тень.
Я угостила ее рисом и морковью. Она с такой жадностью на них набросилась, будто много лет ничего не ела. Поев, она посидела какое-то время, собираясь с силами, потом посмотрела на меня сквозь пряди седых волос.
— Я живу ниже по дороге, — произнесла она негромко. — Как тебя зовут?
— Я Хон Чжэ Хи, — сказала я. — Моего отца зовут Хон Кван Пэ, а мою мать — Со Бо Сун. Японцы отправили нас с сестрой работать на обувную фабрику, а русские велели возвращаться домой и ждать. Пожалуйста, расскажите, что вы знаете о моей семье.
У старухи случился еще один приступ кашля, от которого ее лохмотья затряслись, и в свете пламени стала видна поднявшаяся от них пыль. Пришла в себя она только через минуту.
— Я знала твою мать, — сказала она наконец. — Мы вместе работали на фабрике по пошиву обмундирования.
— Вы знали мою мать? — Сердце у меня заколотилось. Я придвинулась поближе к женщине. — Где она? Пожалуйста, расскажите мне.
— Жаль тебя расстраивать, девочка, но когда вы с сестрой ушли, твоя мать… — Старуха опустила глаза. Дышала она тяжело и долго. Потом заговорила так, будто в нее какой-то дух вселился. — Бо Сун еще до вашего ухода знала, что твоего отца убили на Филиппинах. Японцы вовсе не в Пхеньян его послали, как сказали. Они заставили его пойти в армию и воевать за них. Она так и не сказала вам, что ваш отец умер. И сама ваша мать, — добавила старуха, — тоже умерла.