Доказательства вины
Шрифт:
— Как дела? — спросила фигура.
Глау вихрем обернулся лицом к неизвестному, занося клинок для удара. Тот нажал на спуск. Ударил гром. Заряд картечи швырнул Глау на гравий, и он остался лежать, слабо трепыхаясь, как огромная, выброшенная на берег рыба.
Томас вышел на свет, если таковым можно считать лучи далекого фонаря. Он был одет в свободную черную одежду — включая мою кожаную куртку, доходившую ему чуть не до колен. Волосы его сбились от ветра, а серые глаза излучали убийственный холод. Он передернул цевье, выкинув
Вот сукин сын!
Теперь-то я понял, кто таскался за мной хвостом по городу.
— Ты, — глухо произнес Крейн, злобно глядя на Томаса.
— Я, — не без удовольствия согласился Томас. — Брось пистолет, Мадригал.
Крейн скривил губы в недоброй ухмылке, но опустил пистолет и разжал пальцы. Пистолет шмякнулся на землю.
— Толкни его сюда, — приказал Томас.
Крейн подчинился, начисто игнорируя меня.
— Я думал, ты уже мертв, братец. Видит Бог, ты и у себя в семье нажил врагов, не говоря уж об остальной Коллегии.
— Как видишь, уцелел, — усмехнулся Томас и носком башмака толкнул пистолет в мою сторону.
Глаза Крейна расширились от удивления и тут же злобно сощурились.
Я поднял револьвер и проверил барабан. Вывихнутая левая кисть в общем-то действовала, но болела как черт-те что и обещала болеть до тех пор, пока у меня не появится пара спокойных минут, чтобы привести ее в порядок. Головная боль, когда я наклонился, превратилась в славную, всепоглощающую муку, но я и на нее не стал обращать внимания. В моей жизни столько всякого бывало, что я не слишком боюсь сотрясений.
Крейн успел перезарядить револьвер: все шесть патронов в гнездах. Я защелкнул барабан и оглянулся на Роулинза. Боль от ранений и напряжение последних минут не добавили ему сил.
— Все не так плохо, — заверил он меня вполголоса. — Больно только. И устал.
— Посидите спокойно, — сказал я ему. — Мы вас отсюда вытащим.
Он кивнул и растянулся на земле. Глаза его закрывались сами собой, но он еще старался следить за происходящим.
Я проверил, не истекает ли он кровью, и, нацелив пистолет на Крейна, встал между ним и Роулинзом.
— Как дела, Дрезден? — поинтересовался Томас.
— Что-то ты не спешил, — отозвался я.
Томас ухмыльнулся одними губами, не отводя взгляда от Крейна.
— Ты знаком с моим кузеном Мадригалом Рейтом?
— Я же говорил, не похож он на Дарби, — буркнул я.
Томас кивнул.
— Это тот фильм с Дженет Мунро?
— И Шоном Коннери.
— Пожалуй, да, — согласился Томас.
Мадригал Рейт слушал нашу болтовню, продолжая щуриться. Возможно, сказывалось плохое освещение, но теперь он казался бледнее, и черты его сделались неестественно правильными. А может, это просто показалось мне теперь, когда Томас идентифицировал его как вампира Белой Коллегии — тем более мои инстинкты и так буквально
— Ты даже не представляешь, братец, во что впутался. Я не отдам тебе этой добычи.
— А придется, — заметил Томас голосом киношного злодея.
Взгляд Крейна вспыхнул бешеной злобой.
— Не дави на меня, братец. Я заставлю тебя пожалеть об этом!
В ответ Томас рассмеялся:
— Реку вспять не повернешь. Уходи, пока цел.
— Не валяй дурака, — ответил Мадригал. — Знаешь, сколько он стоит?
— Тех денег, что тратятся в аду? — спросил Томас. — Потому что если ты будешь настаивать, этим и кончится.
Мадригал злобно оскалился.
— Ты сможешь хладнокровно убить свою родню, Томас? Ты?
Не всякой статуе удалось бы состроить такое каменное лицо, как у Томаса.
— Может, до тебя еще не дошло. Мадригал. Я же изгнан, ты что, забыл? Ты мне не родня.
Долгую минуту Мадригал молча смотрел на Томаса.
— Ты блефуешь, — произнес он наконец.
Томас поднял бровь и повернулся ко мне:
— Он думает, я блефую.
— Только так, чтобы он мог говорить, — попросил я.
— Идет, — кивнул Томас и выстрелил Крейну в ногу.
Когда глаза, ослепленные вспышкой, обрели способность видеть, а эхо выстрела стихло, я обнаружил, что Мадригал катается по земле, шипя от боли. Потом он съежился, сжав руками то, что осталось от лодыжки и ступни. Кровь, слишком бледная, чтобы сойти за человеческую, сочилась на гравий.
— Туше, — хмыкнул Роулинз с нескрываемым удовлетворением.
Потребовалось некоторое время, чтобы Мадригал немного пришел в себя и восстановил способность говорить.
— Ты труп, — прохрипел он прерывающимся от боли голосом. — Ты бесхребетная мелкая свинья. Ты труп. Дядя убьет тебя за это.
Мой сводный брат улыбнулся и снова передернул цевье обреза.
— Не думаю, чтобы отцу было дело до этого, — ответил он. — Одним племянником больше, одним меньше… тем более таким, который знается со сбродом вроде Мальвора.
— Ага, — негромко произнес я, сложив два и два. — Кажется, до меня дошло. Он вроде них.
— Вроде кого? — не понял Томас.
— Фобофагов, — вполголоса пояснил я. — Он кормится страхом так же, как ты кормишься похотью.
Лицо у Томаса сделалось таким, словно его подташнивает.
— Да. Многие из Мальвора питаются таким образом.
Бледное, перекошенное от боли лицо Мадригала скривилось в нехорошей ухмылке.
— Тебе стоило бы самому попробовать как-нибудь, братец.
— Дерьмо это, Мад, — сказал Томас. В его словах прозвучала едва заметная нотка горечи, а может, жалости — я бы не заметил ее, не проживи я с ним почти год. Блин, я даже не уверен, что он ощутил ее сам. — Дерьмо. И ты с этим превращаешься в дерьмо.