Доказывание истины в уголовном процессе: Монография
Шрифт:
Завершается формирование судебного факта в ходе судебного разбирательства (преждевременное созревание судебного факта, очевидно, возможно в процессе судебного контроля), исследования и оценки представленных сторонами «своих» доказательств (то есть еще не утративших элемент «партийности» фактов-2) судом. Суд же оценивает эти доказательства по совести, здравому смыслу, внутреннему убеждению, то есть выводит факт в метаконтекст, укореняет его в универсальной системе ценностей, идеальной разумности, сопоставимой с оценкой универсальной аудитории (по крайней мере, это подразумевается презумпцией истинности приговора). В силу специфики уголовно-процессуального познания, где невозможно непосредственное воспроизведение изучаемого события, снятие субъективности факта происходит на уровне интерпретации — состязательного исследования, проверки источников доказательств.
Достоверность или объективность факта обусловлена двумя различными, но в итоге взаимосвязанными причинами. Во-первых, его соответствием действительности. Во-вторых, его соответствием другим фактам, известным суду. Юридический факт доказывается доказательственным фактом, но тем самым выясняется реальное положение вещей, без чего невозможно правильное применение норм права.
§ 2. Доказательства
Где знания, что потеряли мы в потоке информации?
В данном параграфе мы будем рассматривать понятие доказательства в том смысле, в котором оно употребляется в сфере уголовного судопроизводства, то есть в специальном, техническом смысле.
180
См.: Доля Е.А. Проблема начала в теории уголовного процесса (Постановка вопроса) // Государство и право. — 1996. — № 10. — С. 55.
Из содержания первого параграфа читателю понятно, что общий ход наших рассуждений направлен к тому, чтобы показать, что доказательства — это факты. Но они, конечно, не занимают все то место, которое образует конструкция понятия «доказательство» в системе уголовно-процессуального знания. В данном параграфе мы ставим задачу показать не только то, что доказательство — факт, но и то, чем оно бывает помимо факта.
Главным образом мы возьмем тот смысловой срез термина «доказательство», который связывался в истории права с «неискусственным доказательством». «Искусственному доказательству» будет посвящен следующий параграф. Но даже и после этого предмет нашего исследования мог бы быть настолько широк, что потребовались и другие ограничения его. Недаром в Большом юридическом словаре сказано: «Доказательства (судебные) — любые фактические данные об обстоятельствах, имеющих значение для правильного разбирательства уголовного, гражданского, арбитражного, конституционного дела, а также дела об административном правонарушении. В УПК, ГПК, АПК, КоАП, ТК содержатся самостоятельные определения понятия «Д», отражающие специфику данного вида процесса» [181] .
181
Большой юридический словарь / Под ред. А.Я. Сухарева, В.Е. Крутских. — С. 172.
Существует огромное число интерпретаций понятия доказательства только в «широком» его смысле. Есть трактовки судебного, уголовно-процессуального доказательства как средства убеждения, фигуры мысли, логической демонстрации, довода. Именно к данной, так сказать, оценочно-мыслительной, аргументационной стороне доказательства тяготеет формулировка «доказательство-факт». Это то, что многие процессуалисты называют теорией доказательств. Но еще большее число интерпретаций термина «доказательство» было рождено в уголовно-процессуальной науке для обозначения того, с чем имеет дело следователь, защитник, судья, прокурор при выяснении в ходе производства по делу существенных обстоятельств. Данная сфера с древнейших времен является предметом приложения доказательственного права. К доказательственному праву относятся нормы, регулирующие деятельность участников процесса по получению и использованию доказательств, взятых в единстве их источников, сведений, средств получения и использования, полномочий субъектов и т. д. [182]
182
О необходимости разделения теории доказательств и доказательственного права, а также градаций этого размежевания см.: Горский Г.Ф. Проблемы доказательств в советском уголовном процессе / Г.Ф. Горский, Л.Д. Кокорев, П.С. Элькинд. — Воронеж., 1978. — С. 45; Новицкий В.А. Теория российского процессуального доказывания и правоприменения. — С. 60–62.
Поскольку мы исходим из того, что в доказательстве имеются формальная и содержательная, мыслительная и практическая, теоретическая и процессуальная стороны, постольку мы будем вынуждены рассматривать понятие доказательства со всех сторон, развертывать смысл этого термина в различных направлениях. Но в качестве отцравных положений мы возьмем два: 1) доказательства есть факты, устанавливающие или опровергающие доказываемые факты, и 2) доказательства есть «источники сведений» (возможных фактов), которые используются для установления доказываемых фактов (которые в свою очередь могут стать доказательственными). На этих двух узловых моментах в понимании доказательства мы и сосредоточимся. Акценты будут сделаны на том, чтобы доказать необходимость дуалистического понимания доказательства, анализа внешней, материальной стороны доказательства и вместе с тем критики условно называемого информационно-унитарного подхода к пониманию доказательства.
Полагаем изложению нашей позиции по поводу доказательства необходимо предпослать инвентаризацию доступного нам архива знаний об этом явлении. Еще античные авторы делили доказательства на искусственные и неискусственные [183] . Аристотель создал основы логики и риторики. Он разработал учение о логическом силлогизме и риторическом аргументе. Стагирит не смешивал эти мыслительные конструкции с практическими (нетехническими) доказательствами, получаемыми в суде. Он утверждал: «Способы убеждения бывают нетехническими и техническими. Нетехническими я называю способы убеждения, которые не нами изобретены, но существовали ранее, — сюда относятся: свидетели, показания под пыткой, письменные договоры и т. п.; техническими же я называю те, которые могут быть созданы нами с помощью метода, так что первые можно использовать, вторые же необходимо найти» [184] . Этого же мнения придерживался М.Т. Цицерон: «Для доказательства оратор располагает средствами двоякого рода. Первое состоит не в том, что придумывает оратор, а в том, что он планомерно извлекает из самого дела; это — документы, свидетельства, договоры, соглашения, показания, законы, постановления сената, судебные решения, указы, заключения правоведов и все остальное, что не сам оратор измышляет, а что доставляют ему содержание дела и его участники. Второе же средство всецело заключается в рассуждениях и доказательствах самого оратора. Соответственно в первом случае следует обдумать, как рассматривать доказательства, а во втором — как их подбирать» [185] .
183
Как отмечается в научной литературе, системой формальных доказательств было воспроизведено установленное еще античной риторикой разделение искусственных и неискусственных доказательств. Первые стали совершенными доказательствами или легальными презумпциями, вторые — косвенными уликами. Последствия этого деления можно обнаружить и в современной классификации доказательств. Продолжение традиции разграничивать по формальному признаку «полноценные» судебные доказательства и «неполноценные» следует видеть в новом разделении уголовно-процессуальных доказательств и данных, добытых оперативно-разыскным путем. Очевидно, конвенциональное (формальное) разграничение по правовому статусу (то есть по силе) сведений, используемых в доказывании, является непреходящим, обязательным правилом уголовно-процессуальной игры.
См.: Александров А.С. «Похвала» теории формальных доказательств // Правоведение. — 2002. — № 4. — С. 34–47.
184
Аристотель. Риторика. Поэтика / Пер. с древнегреч. О.П. Цыбенко. — М., 2000. — С. 28.
185
Цицерон М.Т. Три трактата об ораторском искусстве / Пер. с лат. — М., 1972. — С. 152–153.
По М.Ф. Квинтилиану, неискусственные доказательства, из которых состоит наибольшая часть судных дел, берутся оратором вне предмета своей речи, и к ним относятся примерные суждения (praejudicia), слухи (remores), пытки (tormenta), письменные доказательства (tabulae), присяга (jusjurandum), свидетели [186] . При этом по поводу применения слухов и репутации М.Ф. Квинтилиан отмечал, что хотя эти доказательства сами по себе чужды искусства, однако надлежит иногда или утверждать, или опровергать их со всею силою красноречия, и они могут быть как заслуживающими доверия, так и не имеющими доверия, подобно бесполезным историям. То же самое касается свидетельских показаний, показаний под пыткой, которые опровергаемы посредством искусных приемов оратора [187] .
186
См.: Квинтилиан М.Ф. Двенадцать книг риторических наставлений: В 2 т. / Пер. с лат. — СПб., 1834.-Т. 1. — Кн. 5. — С. 314.
187
См.: Квинтилиан М.Ф. Двенадцать книг риторических наставлений. — Т. 1. — Кн. 5. — С. 314.
В Дигестах под доказательствами понимались свидетели, документы,/вещи [188] .
В античной теории доказательств особо выделяли еще признаки, приметы (signum, indicium), которые понимались как то, что воспринимается нашими чувствами и обладает способностью что-нибудь доказывать [189] .
Как пишет У. Бест, слово доказательство /proof/, очевидно, должно просто означать что-нибудь, что служит или прямо, или опосредствованно тому, чтобы убедить разум в правде или неправде факта или суждения [190] ; и как истины различны, так и доказательства, предназначенные для их установления, отличаются также [191] . Таким образом, доказательствами математической проблемы или теоремы являются промежуточные идеи, которые формируют связи в цепи демонстрации; доказательства чего-либо устанавливаемого индукцией — это факты, из которых это доказательство выведено, а доказательства вопроса факта вообще — это наши чувства, показания свидетелей, документы и т. п. Термин «доказательство» также применим к убеждению, произведенному в уме доказательством, должным образом так называемым [192] . Слово «evidence» означает, в его исходном смысле, состояние из того, чтобы быть очевидным; то есть простой, очевидный, или общеизвестный [193] . Но благодаря особенностям английского языка [194] , оно применимо к тому, что имеет тенденцию делать (превращать) очевидным (evident) или производить доказательство /proof/. Доказательство /evidence/, таким образом — это любой факт /any matter of fact/, чье действие или образ производят в уме убеждение, утвердительное или отрицательное, относительно существования некоторого другого факта /other matter of fact/ [195] . Судебные доказательства есть разновидность общего рода «доказательств», и по большей части они есть не что иное, как обычное доказательство /natural evidence/, ограниченное или измененное правилами положительного закона [196] .
188
См.: Дигесты. Кн. 22, титул 4, 1.1 / Суд и судьи в избранных фрагментах из Дигест Юстиниана / Пер. с лат. — М., 2006. — С. 579–595.
189
См.: Квинтилиан М.Ф. Двенадцать книг риторических наставлений. — Т. 1. — Кн. 5. — С. 341.
190
См.: Best W.M. The principles of the law of evidence with elementary rules for conducting the examination and cross-examination of witness. — P. 6.
191
Ibid.
192
Ibid.
193
Латинское слово «evidential» и французское «Evidence» обычно относятся к тем случаям, где убеждение происходит под воздействием наших чувств.
По отзывам У. Беста, все относящееся к понятию доказательства разрабатывается английскими светскими и церковными учеными в значении «probatio», а французскими писателями под «prevue» /доказательство/ понимается широкий круг явлений от довода, основания до знака чего-либо, улики.
См.: Best W.M. The principles of the law of evidence with elementary rules for conducting the examination and cross-examination of witness. — P. 4, 6, 7, 8.
194
Как отмечает У. Бест, «доказательство» («evidentia»), «очевидность» означает в общем любое доказательство /proof/, будь это показания человека, вещи или документы.
См.: Best W.M. The principles of the law of evidence with elementary rules for conducting the examination and cross-examination of witness. — P. 6.
195
Bentham J. Rationale of Judicial Evidence. — P. 17; Best W.M. The principles of the law of evidence with elementary rules for conducting the examination and crossexamination of witness. — P. 6.
196
Cм.: Best W.M. The principles of the law of evidence with elementary rules for conducting the examination and cross-examination of witness. — P. 7.
Свидетеля можно определить как человека, который дает доказательство суду [197] . Как принятие судами сообщений свидетелей, так и доверие к ним основаны на естественной, если не инстинктивной, вере, которая, очевидно, существует в человеческом разуме, в обыкновенную правдивость показаний, особенно обеспеченных санкцией клятвы; следует исходить из того, что все показания, полученные под гарантией этой санкции, и возможно даже без нее, должны быть выслушаны и пользоваться доверием, если только специальная причина не появляется для сомнения или недоверия по отношению к ним [198] . «Вещественное доказательство» — это, по выражению Маскардуса, evidential rei vel facti, что означает любое доказательство из любого объекта, принадлежащего к классу вещей; люди также могут быть включены в число вещественных доказательств в связи с такими характеристиками, которые объединяют их с вещами. Например, таковым будет рана, которую суд осматривает, чтобы определить, была ли она нанесена этим орудием [199] . Под документами понимаются все материальные субстанции, на которых мысли людей представлены посредством написания или посредством любых других разновидностей оговоренных знаков или символов [200] .
197
Слово «witnesses» имеет саксонское происхождение, будучи полученным от «weten», то есть «знать».
См.: Best W.M. The principles of the law of evidence with elementary rules for conducting the examination and cross-examination of witness. — P. 111.
198
См.: Best W.M. The principles of the law of evidence with elementary rules for conducting the examination and cross-examination of witness. — P. 124–125.
199
Ibid. — P. 182.
200
Ibid. P. 107.