Доказывание истины в уголовном процессе: Монография
Шрифт:
Формальная логика рассматривает только однозначные (достоверные) дедуктивные умозаключения, в частности — однозначные эквивалентно-категорические умозаключения. Многозначная эквивалентность и основанные на ней правдоподобные умозаключения входят в предмет не логики, а диалектики, если же учитывается и речевой аспект убеждения, то — риторики. Более всего объединяет риторику и диалектику то, что она ориентируется на получение вероятного знания. Ведь как уже неоднократно подчеркивалось, в суде за редким исключением невозможен точный расчет и измерение фактов.
Отличие риторического доказательства от диалектического состоит также в адресате аргументации, иногда говорят об аудитории, которой оно предъявляется. Риторическое доказательство направлено на убеждение данной аудитории в данном месте с целью побуждения ее к принятию конкретного решения. При этом диалектика обращена к разумному мнению, к некоему универсальному разуму. Она состоит в умении из противоречий извлекать убедительные аргументы и коренится в логике (хотя и не сводится к ней) и психологии. Софистика [553] , эристика [554] являются более рафинированными речевыми формами (как с точки изобретения смысла, так и речи), но самое основное — менее связаны нравственным императивом
553
Собственно софизмы — это нарушения законов логики, злоупотребление логикой. Смысл софистики как этики речи состоит в видимом следовании диалектике, но с эристической целью добиться выигрыша в споре. Софистика предполагает, доказывая, решить дело в свою пользу, ввести в обман и угодить, а также применять софизмы и силлогизмы. Наиболее распространены в судебной полемике такие софизмы и эристические уловки, как потеря тезиса — сознательное уклонение в сторону от доказываемой мысли с целью одержать неправедную победу над оппонентом; изменение тезиса — софизм, в котором оратор не отказывается от тезиса, а, наоборот, придерживается его, меняя при этом его содержание (разновидности этого софизма: сужение или расширение тезиса, смягчение, или усиление тезиса, внесение в тезис условий или оговорок (или их исключение)); умножение довода — представление одного и того же аргумента в разных лингвистических конструкциях таким образом, чтобы создать видимость наличия не одного, а множества аргументов; ложный довод — сознательное искажение истины в аргументе; произвольный довод — довод, не связанный с тезисом доказательства, или такой аргумент, достоверность которого не установлена; субъективный довод — ложный довод, заимствованный из сознания собеседника, оппонента.
554
Эристика как искусство спора предполагает выигрывание его независимо от того, какими средствами ведется спор, цель речи здесь — любыми средствами утвердить свое право на поступок и оставить за собой окончательное суждение. Эристика — это диалог вне диалектических правил. Она основана на практической этике. Эристика предполагает преследовать свою пользу, презирать оппонента и не считаться с силлогистикой. Она хранит в себе пафос убеждения при отсутствии строгих аргументов, тогда как диалектика требует строгой аргументации. Приемов эристики много, но принципы у них однородны: не дать другой стороне и суду закономерно и последовательно развить мысль, чтобы дело полностью прояснилось, а вместо этого утвердить свой интерес, сорвать коммуникацию. К числу некорректных доводов относят «зажимание рта», «призыв к городовому», «палочный довод», «чтение в сердцах», инсинуацию, «навешивание ярлыка», грубые имена, оскорбления, клички, «шок», выведение из равновесия, уловку синдрома Стефана Блаженного, «укус гадюки», уловку авторитарного стиля и др. Класс «позволительных» психологических приемов словесного состязания более обширный: «ахиллесова пята», уклонение от ответа, уклончивый ответ, уловка витиеватости, уловка обещаний, уловка проволочек, отвлечение (трансдукция) внимания, уловка «перетасовки карт», «довод к человеку», «довод к публике», риторическая уловка Горгия (серьезный ответ на шутливый вопрос и наоборот), уловка комизма (комическое пародирование, насмешливое перефразирование), уловка ошеломления, «ставка на ложный стыд», «подмазывание аргумента» и др. Все эти уловки этически нейтральные. Все зависит от цели их использования. Они могут превратиться в изощренный довод, то есть такой прием убеждения, искусственную природу которого трудно оперативно выявить и соответствующим образом отреагировать на него.
Стороны используют в своих речах эристические или диалектические доводы, и бывает зачастую достаточно трудно в ходе судебных дебатов отличить диалектическую аргументацию от психолингвистических уловок, тем более, что по виду и строению они одинаковые. Но самое главное невозможно гарантировать соблюдение каждым из аргументаторов императива стремления к истине и справедливости [555] .
Хотя в суде аргументация, безусловно, апеллирует к разуму судьи. Процессуальный закон предполагает рациональную, бесстрастную деятельность и всячески избегает любых указаний на возможность проявления эмоций, предубеждений; это видно даже из скульптурного изображения Фемиды. Вследствие этого диалектическая аргументация — наиболее действенная или, по крайней мере, наиболее поощряемая законом. «Диалектическое… умозаключение — это то, которое строится из правдоподобных (положений)» [556] . Диалектика состоит в умении из противоречий извлекать убедительные аргументы. Диалектическая аргументация основана на духовной этике, правила которой противоположны правилам эристики. Они состоят в том, что участники диалога совместно ищут истину. Диалектические доводы должны быть построены на «объективном знании», то есть на фактах. Начальным звеном цепи доводов является установленный судом с участием сторон факт. Какой бы ни была цепь умозаключений, отправным пунктом неискусственного, диалектического довода является, по нашему мнению, факт-2.
555
Как бы этого не хотели некоторые ученые.
См.: Агутин А.В. Мировоззренческие идеи в уголовно-процессуальном доказывании. — С. 163 и след.
556
Аристотель. Топика, 100b, 30.
Приведение сведений, допустимых в качестве средств доказывания, (фактов) составляет суть диалектической аргументации [557] . Пафос диалектического рассуждения требует: а) держаться одного и того же смысла терминов в процессе всего рассуждения; б) не изменять темы обсуждения; в) не пропускать фактов, относящихся к теме обсуждения, все факты должны быть рассмотрены; г) не допускать эмоционального давления на оппонента; д) не опровергать оппонента иначе как в интересах истины и терпеть неудобные суждения; е) не подходить к делу предвзято [558] . Используемые в доказывании аргументы должны отвечать следующим условиям: 1) в роли аргумента может выступать только тот факт, достоверность которого установлена судебным следствием; 2) аргументы должны быть достаточными для выведения умозаключения; 3) между аргументами не должно быть противоречий; 4) достоверность аргумента должна быть установлена независимо от тезиса доказательства.
557
См.: Рождественский Ю.В. Теория риторики. — С. 121.
558
См. там же.
Первым средством диалектической аргументации является сообщение общезначимых фактов или примеров. Ю.В. Рождественский говорит об этом так: «Подбор примеров — основа сбора материала для подготовки речи, выбор и распределение примеров —
559
Рождественский Ю.В. Теория риторики. — С. 284.
560
См. там же. — С. 122.
Очевидно, с определенными оговорками можно говорить и том, что в судебном доказывании используются и так называемые научные примеры. «Содержание научного примера состоит из поведения объекта в эксперименте со строго заданными условиями или из возможности каждому убедиться в том, что данный факт имеет в указанном месте прочное существование» [561] . Следственный эксперимент, проведенный в зале судебного заседания, видимо может претендовать на статус «научного примера», но надо иметь в виду значительный люфт.
561
Там же. — С. 124.
Таким образом, в целом для судебной аргументации характерен диалектический, основанный на фактах-2 тип разработки доводов. Извлекается факт, и он интерпретируется с использованием прежде всего законодательных, научных источников, и изредка — гипотетическими примерами. «В устном диалоге факты (фактографические примеры) при интерпретации требуют примеров-текстов, научных и гипотетических примеров. Фактографические примеры тем самым истолковываются другими типами примеров, переходы от фактографических примеров есть рассуждение — доказательства и опровержения. […] Так построены тексты, главная цель которых заставить аудиторию принять решение и перейти к действиям» [562] . Ссылка на законодательный акт — наиболее сильный аргумент в доказывании субъекта. Но юридической особенностью является доказывание соотношения закона и факта — суть спора процессуального. Именно применение закона к факту и доказывается субъектами [563] .
562
Рождественский Ю.В. Теория риторики. — С. 285.
563
См.: Новицкий В.А. Теория российского процессуального доказывания и правоприменения. — С. 99.
Судебный довод (диалектический) — это суждение аргументатора, основанное на факте, выявленном в результате судебного следствия. Впрочем, гипотетический пример или умственный эксперимент также возможны как основания аргументов, но их применение в суде редко. Гипотетические примеры могут служить для обоснования рассуждения о вероятности, справедливости.
Фактическая основательность довода проявляется в том, что если достоверность его основания ставится под сомнение, оспаривается, то делается невозможным «выведение» / «доведение», то есть конструкция рушится. Требуется восстанавливать фундамент. Как пишет Рождественский, сам замысел речи, ее пафос зависят от позитивного решения вопроса, которое невозможно без объективного знания [564] . В связи с этим в случае если приводится довод, с которым убеждаемый не согласен, нужно будет доказывать истинность самого этого довода, а потом уже опираться на него при доказывании тезиса, либо искать другой, более «удачный» довод. Поэтому-то, как уже указывалось, доводы сторон сами являются предметом оценки (как и остальные моменты правовой позиции субъектов доказывания) [565] .
564
См.: Рождественский Ю.В. Теория риторики. — С. 122.
565
См.: Новицкий В.А. Теория российского процессуального доказывания и правоприменения. — С. 308.
Итак, мы отметили, что аргументация может состоять и из эристических, и диалектических доводов. По словесным и смысловым фигурам эристические или диалектические фигуры не различаются. Каждый довод может внутри себя содержать энтимему, то есть силлогизм с подразумеваемой посылкой. Имеет смысл рассмотреть более пристально понятие риторического силлогизма.
«Риторический силлогизм», которым может быть довод, это также вероятностная версия логического силлогизма. Он содержит обобщающее предположение, которое является основанием всего логически выведенного рассуждения от косвенных улик до версии. Как указывает П. Мерфи, сущность обобщения, заключенного в риторическом аргументе, состоит в факторе частоты [{} = всегда/обычно/часто/иногда/время от времени/редко/никогда], указывающем возможные степени вероятия, с которым общество (универсальная аудитория) могло бы принять как правильное данное суждение. Это обобщение является вероятностным, а никак не абсолютным, и не может выступать как главная предпосылка логического силлогизма (все мужчины смертны; Сократ — человек; поэтому Сократ смертен) [566] .
566
См.: Murphy Р. An Introductory Essay. — Р. 8.
Обобщение может использоваться как главная посылка риторического силлогизма для выведения вероятного вывода: люди {} выполняют свои угрозы; X угрожал убить Y; поэтому Y убит X. Но ведь нельзя с абсолютной уверенностью распространять этот вывод на всех людей. Не все люди выполняют свои угрозы. Большая посылка, так же как малая, должна быть доказана, и сила обобщающего суждения будет зависеть от ценности, которую судьи (присяжные заседатели) готовы придать {}.
Довод может привести только к вероятному знанию, поскольку сам факт, который выступает его малой посылкой, в свою очередь не может быть верифицируем до абсолютной степени точности. Как отмечает Ф. Велман, опыт приводит к заключению, что громадное большинство дел построено на нескольких главных, бесспорных фактах, которые окружены множеством других — незначительных; и что сила той или иной стороны в деле зависит не только от прямых свидетельских показаний, относящихся к одним только этим принципиальным фактам, но и от «поддержки, даваемой им вероятностями, возникшими путем установления и развития отношения этих малозначительных фактов по делу» [567] .
567
Wellman F.L. The art of cross-examination. — P. 168–169.