Доктор Рэт

Котцвинкл Уильям

Я вспоминаю, как замечательно было вылупиться из скорлупы и войти в это яркое утро жизни.

Но я так и не увидела другого рассвета. Всю нашу жизнь нас постоянно окружает полдень. Мое появление на свет было печальной ошибкой. И тем не менее, яйца, как обычно, продолжают образовываться во мне. Я не могу остановить этот процесс. Я чувствую, как яйцо растет и, несмотря на всю горечь, слабые волны нежности наполняют меня. Как бы мне хотелось суметь остановить рост этого яйца, чтобы вновь не испытывать этих ощущений. Но я не могу остановить это. Я яйценосная машина, самая лучшая яйценосная машина в мире.

– Не нужно быть такой мрачной, сестра. Лучшие времена еще придут.

Это говорит безумная самка в соседней со мной клетке, ставшая жертвой общего заблуждения, бытующего здесь, на яйцефабрике.

– Нет, лучшие времена для нас уже никогда не наступят, сестрица, - отвечаю я.
– Времена будут только хуже.

– Нет, все-таки ты ошибаешься, моя дорогая. Я совершенно случайно узнала. Очень скоро нас выпустят в прекрасный двор.

Я даже не пытаюсь возразить ей. Она буквально в восторге от своих иллюзий. А поскольку наш конец будет все тот же самый, какое имеет значение, как мы проводим здесь свои дни? Пусть она мечтает о своем чудном дворе. Пусть до бесконечности взращивает эту свою мечту, пусть пока воображает, что сетчатый пол под ее лапами превратится в теплую сухую землю. Нам не так уж и долго остается ждать своего конца. Наша жизнь длится лишь 14 месяцев, в течение которых мы регулярно несем яйца, а потом с нами кончают.

Яйценосная машина!

Вот и в этом отсеке раздалось хлопание крыльев и громкое кудахтание. Клетки были открыты, и одну за одной нас хватают грубые руки.

– Вот видишь, сестра. Ведь я говорила тебе, что лучшие времена придут. Теперь мы попадем в наш чудный двор.

– Да, сестричка. Теперь, наконец-то попадем.

И вот мы уже висим вниз головой, со связанными проволокой лапами.

– Видишь, сестра. Это как раз то, о чем я говорила тебе, наши лучшие времена наконец-то пришли.

Все так же, вниз головой, мы подвешены к медленно движущемуся транспортеру, и теперь попадаем в темный туннель. Проволока впивается в мое тело. Раскачиваясь, мы движемся сквозь темноту. Заливистые крики впереди нас подтверждают, что лучшие времена уже пришли.

– А вот и наше вознаграждение, сестра, наконец-то мы его дождались, - выкрикивает наша сумасшедшая подруга.
– Мы были очень послушными и нанесли много яиц, а теперь получаем награду.

Крик каждой курицы обрывается так, что ее голос превращается в булькание жидкости. А затем раздается звук падающих капель: кап, кап, кап.

– Ах, сейчас я смогу увидеть его, сестра, этот чудный двор, о котором я говорила, весь покрытый красными цветами и…

Дробящий молот опускается на ее шею.

***

– Уверяю вас, приятели-крысы, все, о чем они говорят, это сплошное куриное дерьмо.

Но посмотрите, как возбуждена колония. Оскаленные зубы, судорожно дергающиеся хвосты, горящие глаза - вся лаборатория бунтует. Я просмотрел архивы и нигде не смог найти ничего похожего на это, и мне пришлось перерыть их все, вплоть до ранних работ доктора Клода Бернара, проводимых в Париже в 1876 году. Ведь вы помните бессмертные слова доктора Бернара, обращенные к его студентам: "Зачем думать, когда вы можете провести опыт?"

Я скромно признаюсь, что получил награду в честь Клода Бернара за эксперименты над животными, в тот самый год, когда я сошел с ума, так что я знаком с самыми разными ситуациями в лаборатории, но ничего подобного сегодняшнему бунту не встречал ни в каких лабораторных записях.

Ах, старые добрые времена, когда все наши конфликты были экспериментально исследованы.

А теперь, какая-то кучка знатоков закона из той клетки, где исследуется протеиновая недостаточность, присоединилась к компании подстрекателей в попытке убедить этих маленьких крысенышей, что у них есть определенные права.

– Не слушайте этих задниц-альбиносов, мои маленькие крысята. А лучше послушайте, что вам скажет ваш настоящий друг, добрый доктор Рэт, и узнайте кое-что реальное о наших внутренностях. (Смотри мою статью "Удаление желудка у крысы", "Анатомический сборник", 1967.) Я не научу вас плохому, вы хорошо знаете это. Давайте лучше исполним небольшой танец, который называется "Новое вскрытие"! Итак, крысята, начали, танцуем вместе с доктором Рэт и поем:

Что за новая аутопсия?Почему все так дрожат!Это вскрытие покойника,Но на новый лад!Это очень быстро:Раз, печень режут чисто,Два, из-под острого ножаОтскочила голова.Вот так, раз-два,Все мы учимся, дрожа!

– Замолчи, доктор Рэт. Мы слушаем собаку.

– Эта собака полна дерьма, друзья мои. Посмотрите, какой вид имеют ее фекалии, взгляните на ее вздутые бока и живот. Это явный враг государства!

Я осторожно крадусь подальше от них, чувствуя усталость и истощение. Участие в танцах - это не моя специальность, но должен же я что-то сделать, чтобы спасти мою любимую лабораторию. Ах, где те добрые времена, когда мы все, как обычно, садились вокруг стенда для полостных проколов и, полные гармонии, пели об удалении наших лобных долей мозга. Это были милые сердцу прекрасные времена. Мне страшно недостает их. И сейчас я чувствую себя таким отчужденным.

"…когда скручиваешь цыпленку шею, следует поступать так: держите птицу за голову, стараясь размещать пальцы непосредственно позади черепа. Затем с силой опускайте правую руку вниз. При этом шея удлиняется. В тот же самый момент, поверните голову птицы назад, загибая ее вокруг шеи. Это приводит к вывиху шеи…"

– Эй, замолчи, болван! Какое мне, ученому доктору-безумцу, дело до того, как будет скручена голова цыпленка?

Я должен написать более важные статьи. Я должен поднять контрнаступление против этих собак и этих полудурков. Только у меня уже нет былой прыти. Один из моих самых любимых экспериментов, проводимых прямо сейчас, - опыт с использованием 500-фунтового пресса-зажима. Но и он, как обычно, не мог быть использован мною, потому что бунтовщики обязательно воспользовались бы этим в целях своей пропаганды.

А что могло бы быть более безобидным, чем этот пресс? Подойдите сюда, встаньте прямо сзади меня, и вы увидите все сами. Вы видите большую собаку, глупого долматинского дога, верно? Рядом с ним находится наш ассистент.

Ассистент очень деликатно подходит к данному эксперименту. В один прекрасный день его открытия будут опубликованы в малоизвестном научном журнале и принесут ему степень. Но это не будет означать окончание его смелой работы. Ей вообще не будет конца. Со временем она станет частью целой сложной темы. И он сможет ходить по коридорам с гордо поднятой головой. И получит прибавку к жалованью. Почему?