Доктор Самты Клаус

Дымовская Алла

— Я Джин Икарус Блок-младший. А мой папаша-забулдыга был Джин Икарус Блок-средний. А мой дед-пропойца был Джин Икарус Блок-старший. О дальнейшем история нашего рода умалчивает. Но как вы понимаете, мы все потомственные бродяги из штата Юта. Верность долгу — наш девиз, — горделиво произнес лысый Избранный.

Доктор Пегги Бряк уже прикидывала в уме на разные лады: «Миссис Джин Икарус Блок-младшая. Гм! Доктор Пегги Блок! Ничего, звучит! Уж, по крайней мере, ничуть не хуже, чем миссис Лэм Сэмуэльевич Бенсон, во всяком случае, короче!».

— Ну, вот что, мужчина. То есть, я хотела сказать, мистер Блок-младший, я подумаю, — решительно ответила

Пегги.

— О чем это вы подумаете? — недоуменно спросил Джин Икарус, к этому моменту под влиянием близости очков и косичек, совершенно позабывший самое начало разговора.

— Как это о чем? — доктор Бряк недобро нахмурилась и нехорошо покосилась на лысого. — О вашем предложении, о чем же еще?

— Ах, об этом! — спохватился Джин Икарус, и хлопнул себя ладонью по лысому лбу. — А я-то думал, что вы уже подумали, над тем, о чем я думал все это время! Я думал, что вы думаете, что вы согласны… Раз уж пригласили меня на ваше крылечко.

У бедняги лысого был такой огорченный и несчастный вид, что в Пегги взыграло ее доброе сердце, ну или чему там положено играть в таких случаях. Надо вам заметить, что у женщин в очках и с косичками, особенно когда им под- или за- сорок, сердце всегда добрее, чем у тех, кто этих качеств лишен. В смысле безобразных толстых очков и жиденьких тонких косичек, вкупе с изрядным грузом одиноких лет за плечами. Поэтому Пегги, послушавшись своего доброго сердца, которое решительно приняло сторону страдающего Джина Икаруса против бессовестного Лэма Бенсона, немного еще подумала и сказала:

— Хорошо, мужчина, то есть, дорогой Джин. Я согласна.

Дорогой Джин, напоминавший в этот миг медный таз после чистки «Кометом», просиял, но ничего не успел взаимно ответить. Потому что объяснению двух внезапно влюбленных не менее внезапно помешал посторонний крик:

— Доктор Бряк, ой, доктор Бряк! Несут! Несут! Стойте, где стоите и никуда не уходите! — это бежала к лабораторному бараку расторопная мисс Авас. — Ох, простите, у вас тут какашки на крыльце! — вежливо извинилась воспитанная Кики, поскользнувшись на крысином дерьме.

Еще немного о любви, еловых шишках и нечаянном спасении, которое всегда приходит с неожиданной стороны, но всегда кстати.

Когда закованного в гипс по самые уши, беспомощного Лэма Бенсона внесли внутрь лабораторного барака и потом дальше, в подвальную подсобку, там еще ничегошеньки не было готово. Совершенно. Доктор Бряк едва успела смахнуть со стола на пол последнюю засохшую тушку последнего подопытного кролика.

Кстати на лабораторный стол ПД так и не положили, чему он был несказанно рад. Просто потому, что он бы не поместился там ни за какие коврижки. А другого стола, больших, человеческих размеров, в подсобке не имелось.

— Ничего, оперировать будем в экстремальных условиях, то есть, на полу, — после короткого, но весьма нервного размышления порешил Самты. — Оно и гигиеничней. Пол можно потом отмыть.

Радость ПД всю как рукой сняло. Он попытался возразить, но колючая еловая шишка не дала диктатору этого сделать. Он только громко замычал, но его поняли и так.

— Пациент, не волнуйтесь! Все будет хорошо! Во всяком случае, хуже не будет! — успокоил диктатора Самты (вернее, это он так думал!) — Вот и доктор Бряк мне поможет!

— Помогу, еще как помогу! — елейным голоском ответила Пегги и добавила: — Как лицо незаинтересованное. Потому что, дорогой Лэм, я выхожу замуж. За того детину, с толстым и длинным

посохом, который сейчас радостно пляшет среди помета на крылечке. Между прочим, дорогой Лэм, ты больше не дорогой! И еще между прочим, у тебя никогда не было такого толстого и длинного посоха, как у моего дорогого Джина!

И без того бледная и жалкая физиономия ПД сделалась куда более бледной и жалкой, так что ее вообще сложно стало отличить от окружающего гипса. И вовсе не потому, что Лэму не понравилось сравнение с чужим длинным и толстым посохом или он обиделся. Плевать он хотел! Подумаешь! Тоже мне! На его посох раньше никто не жаловался, и это были дамы совсем иного сорта, чем очкастые мымры в косичках! И вообще! Взять хотя бы знойную губернаторшу! Как она смотрела! Не на посох, правда. Но трусы с моделью атома Резерфорда-Бора явно произвели на нее впечатление. И пусть эта Бряк не воображает о себе! Но, стоп… А то еще чего доброго подумают, что он и впрямь расстроился из-за этого дурацкого посоха. На самом деле ПД обеспокоился тем, что ассистировать доктору Клаусу станет «только что осчастливленная женщина», которую он, Лэм, по ее утверждению, «прежде заставлял страдать!». Чем это могло окончиться, сообразите сами. А когда сообразите, вам тоже станет не по себе, и захочется кричать даже с еловой шишкой во рту.

Но тут снова вмешался Самты и снова невольно задел больное и обидное место ПД, потому что сказал:

— Это вы про остолопа Блока, что ли? Подумаешь, посох из кокосовой пальмы! Вы еще не видели мою железную суковатую палку из нержавеющей и негнущейся стали! — и Самты хвастливо продемонстрировал окружающим свое сокровище. Некоторым лицам мужского пола стало по-настоящему завидно, а некоторым лицам женского — трепетно.

Однако мешкать далее было нельзя, к тому же пациент истошно стонал на полу.

— Скальпель сюда! — приказал Самты и присел на корточки возле ПД. Правда, тут же пощупал гипс, одумался и приказал заново: — Нет, скальпелем поначалу не обойдешься. Кувалду сюда!

— Вообще-то у меня нет кувалды. Есть только электродрель, — сообщила ему доктор-пока-еще-Бряк, и нехорошо ухмыльнулась.

Тут вмешались верные Нестареющий Дик и Невменяемый Том, все еще державшие ПД за ноги и за руки, хотя в том уже не было нужды:

— У кузнеца Вакулы Дормидонтовича есть! Вот такенная кувалда! — и Нестареющий Дик показал, какая именно. При этом он уронил ноги ПД. Гипс треснул.

— Точно, есть! Вот такенная и даже больше! — показал в свою очередь Невменяемый Том и уронил руки ПД. Гипс треснул еще раз.

— Так несите и поскорее! — велел им Самты, в сердцах стукнув по остаткам гипса железной суковатой палкой. Гипс раскололся совершенно.

Собственно, в кувалде уже не было нужды. Но оба верных телохранителя дисциплинированно побежали выполнять приказание. Зато теперь у ПД появилась возможность двигать руками и ногами, а также вытащить изо рта колючую еловую шишку. Что он и сделал без промедления. Затем решительно встал с пола и заявил всем присутствующим. (Сноска. Вообще-то Лэм Бенсон с рождения рос человеком интеллигентным, и ругаться не любил. Во всяком случае, без крайней нужды. Но сами понимаете, иногда обычным «вы были неправы» не обойдешься. Особенно учитывая все предыдущие гипсы, шишки и намеки на чужие посохи. А также кувалды, электродрели и скальпели для патологоанатомов-шарлатанов. Конец сноски.) В общем, Пожизненный Диктатор Таинственного острова Лэм Сэмуельевич Бенсон заявил следующее: