Доктора Бесконечности
Шрифт:
Расположение астероида по отношению ко вселенной было отмечено красной точкой. С большого расстояния было видно, что линия деформации была искривлена, но даже при таком масштабе было видно, наверное, лишь двадцатую долю радиуса.
Оно было невозможно большим. Камень, от которого расходились такие волны, был дальше, чем это было физически возможно.
Ларна не совсем плакала.
Она сидела одна в самом центре безлюдной столовой. Она сутулилась, но одновременно изо всех
— А я и не знал, что у тебя такой хороший вкус, — одобрительно улыбнулся он, увидев, во что она одета. — Ты хорошо спала?
Он поставил свой поднос на стол и сел напротив неё. Тарелка с её едой стояла нетронутой, бокала вина она тоже не касалась. Ещё больше его обеспокоило то, что в руках она вертела силовой нож, в точности такой же, как тот, который ему пару ночей назад показали Реймор и Пелтрок.
— Вейм погиб, — сказала она ему, едва выдавив из себя эти слова.
Какое-то время Доктор смотрел на неё, не веря услышанному. Вейм был подающим надежды техником, одним из учеников Рэтфэка. Он вспомнил, что видел его вчера с Ларной. Они все столкнулись напротив её комнаты.
Она подняла взгляд:
— Прости, так не делается. Я не должна плакать на людях.
Доктор понял, что Ларна в ужасе не от смерти друга, а от своей реакции. Её лицо было таким бледным.
Он осмотрелся. Стол за столом, скамья за скамьёй стояли пустые. На краю помещения несколько человек из обслуживающего персонала переставляли нагреватели тарелок и столовые приборы, но повелителей времени не было.
— Едва ли это можно назвать «на людях».
— А где все? — спросила Ларна.
Доктор взял её за руку.
— Как это произошло? — спросил он.
Она посмотрела на него. Он считал, что если она поделится новостью, ей станет легче.
— Его зарезали вчера ночью, когда он работал в камере бесконечности Эпсилон. Я была последней, кто видел его живым. Они подумали, что это сделала я… — она замолчала.
Она заметила, что у неё в руках нож и отдала его Доктору. Доктор спрятал его в карман.
— Кто это так решил? — спросил Доктор.
— Пара стражей. Они весь день пытались добиться от меня признания. В конце концов им пришлось отпустить меня.
Доктор кивнул.
Ларна снова замолчала, уставившись в свою тарелку.
Доктор нагнулся к ней:
— Смерть любимого человека…
— Я не любила его, — быстро сказала она. — Он мне нравился, он был друг.
— Это я и имел в виду, — сказал Доктор.
Она смотрела на него.
— Ты ведь уже проходил через такое? — спросила она.
Доктор позволил воспоминаниям нахлынуть на него.
— Много раз.
Ларна всё ещё внимательно на него смотрела.
— Если бы ты мог изменить прошлое, ты бы вернул её?
— Нельзя менять прошлое, — автоматически сказал он.
— Я не об этом
— Я обнаружил, что лучше смотреть в будущее, чем жить в прошлом… — он замолчал, его постепенно охватывал восторг.
— Ну конечно! — он вскочил на ноги, схватил Ларну и поцеловал её в лоб. — Мне нужно вернуться к сонтаранам и рутанам, — закончил он говорить, уже пройдя через половину столовой. — Увидимся позже!
Небольшая армия повелителей времени — учёных и специалистов — толпилась вокруг мониторов, изучая собранные данные. Проверяя и перепроверяя свои наблюдения, они обнаруживали, что брешь расширяется, распространяется через почти половину известной вселенной, расходясь в стороны. Как будто бы вселенная была коркой льда, и в ней образовалась трещина, которая расширялась и ветвилась.
— Это действительно настолько опасно, как выглядит? — спросил, наконец, Кастелян.
Будучи больше администратором, чем учёным, он стоял чуть в стороне от мониторов.
Магистрат вышел из толпы и подошёл к нему.
— Это, разумеется, главный вопрос. Когда вчера брешь прошла сквозь Галлифрей, не было ни единого последствия, даже на субатомном уровне.
— Никакого действия? — переспросил Воран.
К ним подошёл лорд Норвал:
— Скорее, наоборот. Такое впечатление, что оно взяло каждую частицу, осмотрело её, а потом аккуратно вернуло на место.
За ними наблюдал Президент:
— Мы можем быть уверены, что история не изменилась?
— Да, — Магистрат указал на изображение вселенной на главном мониторе. — Эффект прошёл сквозь примерно половину известного космоса. Значит, эта половина вселенная ещё не подверглась влиянию, это, если вам угодно, «до». А мы вот в этой половине, в «после». Обе они идентичны.
Норвал покачал головой:
— Они не могут быть абсолютно идентичными. Должны быть какие-то отличия на квантовом уровне, и они должны приводить к какому-то эффекту на макро-масштабе.
Магистрат нахмурился:
— Разумеется. Я имел в виду «никаких существенных изменений».
— Но есть возможность катастрофических изменений? — спросил Президент.
Лорд Норвал смотрел на изображение вселенной:
— Если этим эффектом можно управлять, то буквально всем во вселенной можно манипулировать. Судя по форме и природе эффекта, такие изменения могут быть направлены в прошлое.
— Оно может изменять установившееся время?
— Ничто не может изменять установившееся прошлое, — настаивал Хранитель Матрицы. — Вся наша наука, всё наше знание основаны на этом принципе. История не может измениться.
Магистрат вздохнул:
— Милорд Президент, эта брешь настолько велика, настолько мощна, что самое удивительное в ней именно то, что прошлое до сих пор не изменилось.
— Галлифрей под угрозой? — пробормотал один из монахов.
Магистрат кивнул:
— Это как огонь, или рак, оно неуправляемо распространяется по структуре вселенной.