Долг. Мемуары министра войны
Шрифт:
Президент нанес неожиданный визит в Афганистан чуть более недели спустя, 3 декабря. Погода помешала ему прилететь вертолетом с авиабазы Баграм в Кабул и встретиться за обедом с Карзаем; вместо этого они переговорили по телефону. Президент провел несколько часов, общаясь с американскими военнослужащими, навестил раненых в госпитале на базе и встретился с Петрэусом и Эйкенберри. Афганцы выражали недовольство тем, что Обама так и не повидался с Карзаем, а некоторые наши военные жаловались, что президент «отделался» авиабазой и не побывал на передовой. На мой взгляд, критика была необоснованной, особенно в последнем случае. Если бы меня спросили, я бы не рекомендовал поездку на передовую: в конце концов, министры обороны – расходный материал, а президенты – штучный товар.
Я прибыл в Афганистан через четыре дня после президента, отчасти для того, чтобы на месте ознакомиться с ситуацией перед предоставлением отчета, а отчасти для того, чтобы посетить войска перед праздниками. Генерал-майор Ф. Кэмпбелл, командир 101-й воздушно-десантной дивизии, принимавший нас с Карзаем в прошлом мае на базе Форт-Кэмпбелл, изложил реальную обстановку на востоке. В некоторых областях, например в долине реки Пеш, сказал он, долгосрочное американское военное присутствие является дестабилизирующим
В этой поездке я провел два полных дня с войсками, первый – в региональном командовании (РК) «Восток», а второй – в РК «Юг». На передовой оперативной базе Джойс, недалеко от границы с Пакистаном, я вручил шесть «Серебряных звезд» [126] – свидетельство не только доблести наших солдат, но и ожесточенности войны на востоке Афганистана.
Вертолет доставил нас на передовую базу Коннолли, к юго-западу от Джелалабада (это все еще зона ответственности РК «Восток»). По-моему, это был мой самый эмоциональный визит на линию фронта в качестве министра. За неделю до моего прилета шестеро солдат из одного взвода этой базы были убиты переметнувшимся к талибам афганским полицейским. Я встретился один на один с восемнадцатью солдатами этого взвода. Мы сидели на складных стульях в палатке, и я тихо сказал, что сделаю все, что только в человеческих силах, чтобы поддержать семьи погибших. Я представляю, как им тяжело, прибавил я, но необходимо и дальше выполнять свою работу. Мы проговорили минут пятнадцать. Я поблагодарил солдат за службу и оставил записи в книгах памяти каждого из шести павших. А после доклада офицеров я выступил перед аудиторией из 275 военнослужащих. Признаюсь, я едва сдерживал слезы. Перед вами тот парень, сказал я, который подписал приказ, что привел вас сюда, и потому «я ощущаю личную ответственность за всех и за каждого». Эти слова я говорил всем военнослужащим, с которыми встречался, но в тот день, пообщавшись с ребятами из взвода, где служили шестеро погибших, ощутил необходимость сказать больше: «Я разделяю вашу скорбь, вашу горечь, ваши страдания. Не думайте, что мне неведомы эти чувства. Вы делаете то, что должны, и ваши деяния побуждают меня и далее делать свое дело». Справившись с комком в горле, я добавил (такого я никогда не произносил вслух ранее и, смущенный случившимся, не повторял впредь): «Просто хочу поблагодарить вас и сказать, как сильно я вас люблю».
126
Медаль «Серебряная звезда» – в США персональная воинская награда за мужество и доблесть в бою, третья по значимости военная награда. Согласно наградному статуту, «Серебряной звездой» отмечается героизм, проявленный в меньшей степени, чем героизм, отмечаемый крестом «За выдающиеся заслуги», военно-морским крестом или крестом военно-воздушных сил, но тем не менее героический поступок должен быть явным и заметным.
В Вашингтон я вернулся к началу очередного раунда конфликтов из-за политики в Афганистане. Как я уже говорил, президент ясно дал понять, публично и в частном порядке, что декабрьский отчет призван показать, добились ли мы успехов, и выявить «узкие места», где требуются корректировки. Обама планировал, что в начале 2011 года немногочисленная группа глав ведомств изучит документ и наметит дальнейшие действия. К сожалению, подготовленный под руководством Люта доклад Штаба национальной безопасности фактически ставил под сомнение основные положения декабрьского отчета, прежде всего само упоминание о прогрессе (сразу вспомнились подковерные игры вокруг решения президента годом ранее). Мы с Хиллари были в ярости. Лют сказал нашим представителям, что ШНБ «держит руку на пульсе», и отверг все попытки Госдепартамента и министерства обороны представить в докладе различные точки зрения. Я сказал Донилону, что ШНБ может и дальше «мерить пульс», но он не вправе проводить собственную внешнюю политику. Аналитические документы, подготовленные межведомственной группой, предлагали разные взгляды на ситуацию, в том числе содержали положительную оценку ряда достижений в Афганистане. Но именно доклад ШНБ, который любой непредвзятый наблюдатель сочтет чрезмерно негативным, наверняка окажется основой для обсуждения. Некоторые из предложенных в докладе «корректировок» покушались на саму стратегию, вовсе не преследуя цели сделать ее более эффективной.
Было жаль, руководство министерства обороны и Дуг Лют стали едва ли не заклятыми врагами. Как я писал выше, мы с Питом Пэйсом фактически выкрутили руки Люту в 2007 году, убеждая его взвалить на себя обязанности «военного царя» СНБ в Белом доме, отвечающего за координацию военных и гражданского составляющих миссий в Ираке и Афганистане. Обама попросил Люта остаться в новой администрации в той же роли. Именно с этого момента отношения между ним и высшим военным руководством стали ухудшаться, и все чаще новая администрация воспринимала его как защитника инициатив, противоречащих позиции Объединенного комитета начальников штабов, командующих в зонах боевых действий и министра обороны. Его пренебрежительные комментарии в книге Боба Вудворда «Война Обамы», высказанные о старших военачальниках и обо мне, точно не прибавили ему друзей в Пентагоне. Чем дольше Лют работал в Белом доме, тем охотнее старшие офицеры и гражданские руководители Пентагона видели в нем противника и тем неопределеннее представлялось его когда-то многообещающее будущее в военной форме. Я неплохо ладил с Дугом, всегда считал, что он верно служил Бушу и служит Обаме, а потому мне было неприятно, что он сам сжигает все мосты для возвращения в Пентагон.
На следующий день после моего возвращения из Афганистана, в субботу, 11 декабря, состоялось двухчасовое совещание принципалов по проекту отчета. Я обвинил ШНБ в попытке «вмешаться» со своим докладом, который ни в коей мере не является сбалансированным. На самом деле он даже не согласуется с документами, подготовленными самим ШНБ по отдельным вопросам на основе материалов, которые были представлены другими министерствами и ведомствами. Я заявил, что ШНБ не вправе подменять собой министерство обороны, Государственный департамент и ЦРУ. Там, где возникают разногласия, сказал я, следует их обязательно отобразить –
От отчета ШНБ, как ни странно, все-таки был толк. Госдепартаменту поручили подготовить документ о коррупции в Афганистане, и мне сообщили, что Хиллари лично правила основной текст. В итоге на наше рассмотрение представили лучший анализ по данной теме, какой я когда-либо видел. Аналитики выделили три уровня коррупции, которым необходимо противодействовать: 1) «низовая» коррупция – например, вымогательство со стороны сотрудников национальной полиции и взятки для урегулирования земельных споров; 2) коррупция среди высшего руководства; 3) «функциональные» коррупционные схемы, то есть взятки при заключении сделок. Я сказал, что представленный документ позволяет взглянуть на проблему под правильным углом: учитывая степень проникновения коррупции в афганское общество и ее «укорененность» в местной культуре, весьма маловероятно, что нам удастся покончить с ней в ближайшее время, а значит, нужно сосредоточиться на том, что наиболее важно для успеха миссии – на коррупции нижнего уровня, то бишь на ограблении афганского народа, и на коррупции в правительстве, подрывающей доверие к власти в целом. Мы с Хиллари снова подняли вопрос о противоречии между выплатами США афганским чиновникам (не говоря уже о лицемерии таких выплат) и отношением нашего общества к коррупции. Увы, мы натолкнулись на каменную стену в лице Леона Панетты – у ЦРУ были свои резоны сохранить текущую финансовую политику.
Шестнадцатого декабря президент появился в пресс-центре Белого дома, сопровождаемый Байденом, Клинтон, Картрайтом и мной. Он начал с того, что отдал дань уважения Ричарду Холбруку, который трагически скончался за три дня до пресс-конференции от разрыва аорты. Затем Обама обобщил точку зрения глав ведомств, заявил, что Соединенные Штаты находятся «на пути к достижению наших целей» в Афганистане, и добавил, что «атакующие порывы талибов за минувшие годы в значительно степени подавлены на большей части территории страны и полностью ликвидированы в некоторых ключевых районах; однако эти достижения пока остаются обратимыми и подвержены риску». Он подтвердил, что американские войска будут выводиться согласно графику, с июля следующего года. «Аль-Каида», сказал президент, теперь «прижата» и с трудом вербует новобранцев, не говоря уже об организации новых нападений, но «потребуется время», чтобы окончательно разгромить «Аль-Каиду», пока же она «по-прежнему остается непримиримым и безжалостным врагом нашей страны». Президент и вице-президент удалились, едва Обама закончил читать свое заявление, и нам троим выпало отвечать на вопросы прессы. Когда из зала спросили, «приукрашивает» ли отчет реальную картину в Афганистане, Клинтон ответила: «Не думаю, что вы найдете в руководстве этой администрации, начиная с президента, людей, склонных к радужным мечтам. Это весьма конкретный, сугубо рабочий документ». Меня спросили о темпах вывода войск, и я ответил, что на данный момент точно сказать сложно: «Мы надеемся, что, по мере реализации наших планов, темпы вывода могут ускориться».
И все же противоборствующие фракции администрации, подобно рыцарям, участвующим в конных поединках, продолжали в грохоте доспехов ломать копья из-за Афганистана. Правда, президент в очередной раз оказался в основном на нашей с Хиллари стороне. Однако сам конфликт и сопутствовавшие ему уродливые скандалы подтверждали, что раскол в команде Обамы из-за политики в Афганистане, после двух лет работы администрации, остается актуальным и коренится очень глубоко. Должен признать, что, как ни удивительно, фундаментальные разногласия по афганскому вопросу не испортили личные отношения на самом высоком уровне, так что не приходилось опасаться, что иные проблемы национальной безопасности также обернутся конфликтами среди руководства. Нет, мы работали вполне гармонично – пока в начале 2011 года не появился новый источник раздоров. На сей раз внутренние «линии напряжения» пролегли совершенно иначе, и я очутился заодно с вице-президентом – а подобное бывало крайне редко, что при Буше, что при Обаме.
История революций не изобилует счастливыми исходами. Чаще всего репрессивные авторитарные правительства свергаются, а власть оказывается в руках не умеренных реформаторов, но куда более организованных и гораздо более безжалостных экстремистов – так было во Франции в 1793 году (царство Террора), в России в 1917-м (большевики), в Китае в 1949-м (Мао), на Кубе в 1959-м (Кастро) и в Иране в 1979 году (аятолла Хомейни). На самом деле трудно вообразить себе сколько-нибудь значимое исключение из этого ряда, кроме американской революции, и этим мы обязаны прежде всего Джорджу Вашингтону, который отклонил предложенную корону, отказался вести армию против конгресса (несмотря на то, что искушение наверняка было велико) и добровольно сложил с себя полномочия главнокомандующего, а затем и президентские [127] . Революции и их результаты, как правило, оказываются неожиданными (особенно для тех, кого свергли), и их чертовски трудно предсказать. Эксперты позднее могут обосновывать революции чем угодно – экономическими трудностями, демографическими проблемами, например, «резким увеличением рождаемости», накопившимся гневом и «предреволюционными» условиями, но репрессивные правительства тем не менее часто сохраняют свою власть на протяжении десятилетий, какие бы условия в стране ни складывались. И потому администрацию Обамы – равно как и весь мир (в том числе все арабские правительства) – застала врасплох «арабская весна», то есть революция, сдвинувшая политическую тектоническую плиту на Ближнем Востоке.
127
В 1783 г. офицеры Континентальной армии, недовольные задержкой выплаты жалованья, предприняли попытку провозгласить Дж. Вашингтона диктатором или даже королем, но Вашингтон пресек бунтарские настроения и убедил армию и далее подчиняться конгрессу (именно так появился принцип подчинения военного руководства гражданскому, принятый в США и поныне). В том же году Вашингтон сложил с себя полномочия командующего. В 1796 г. он отклонил предложение баллотироваться на третий президентский срок, заявив, что никто не вправе занимать пост президента более двух раз.