Долг
Шрифт:
Да уж, воспоминания об отчем доме теперь ничего не значат. Ничего не чувствую, просто не хочу вспоминать. Неприятно и всё, никакой обиды и грусти. Я теперь тут, надеюсь, не надолго, но всё же…
— Если бы мы знали — мы бы покормили его, ты же понимаешь? — Виер взглянул на меня слегка искоса. — Конечно, понимаю, почему ты спрашиваешь? — теперь не понимала я такого странного настроения. — Он ведь из-за нас в таком состоянии, — тут же разъяснил Морик, — Еда — это жизнь, а мы его этого лишили. – Ну, во-первых, виноват Бюрт, а во-вторых,
Мужчины покивали, но видок у них тот ещё был. Мне тоже нелегко, но жалеть себя нужно в свободное время, а у нас его нет.
Достала с полки разорванную некогда простынь и кинула их в горячий берёзовый отвар. Потрогала кружку с бульоном. Тёплый, не горячий. Пора.
— Кто-нибудь помогите мне, — произнесла я, проходя в гостиную вместе с «едой».
Лорин затих. Но, это ненадолго. Ему точно не понравится. Уверена. Ладно, убьёт меня потом, если догонит. Да-да, я могу иронизировать.
— Что делать? — это был Морик, но Виер стоял рядом, явно ожидая указаний. — Поднимите ему голову, можно сказать — посадите его, но аккуратно.
Ликаны тут же взялись за дело. Усач взял Лорина за голову и начал медленно поднимать. Виер подстраховывал, чтобы наш больной не натворил глупостей.
Я тоже подошла поближе.
— Лорин, ты меня слышишь? — спросила я.
Тишина. Он спит или потерял сознание. Но глотательные рефлексы никуда не денутся. Ладно, главное не бояться последствий! Ты его не знаешь, ты — лекарь! Ничего личного! Просто думай, думай об этом и всё!
Одной рукой я наглым образом раздвинула ему сначала губы, а потом разомкнула ещё и зубы. Это было легко, он не сопротивлялся, что является плохим знаком. Испугавшись, попробовала бульон сама. Тёплый, он не обожжётся. Всё хорошо, Богдана, он должен поесть. Хоть что-то.
Прислонила кружку к губам и начала медленно вливать содержимое в рот ликана. Несколько секунд и он закашлял. Всё полилось обратно.
— Так не подойдёт, — забормотала я, отходя от дивана.
Быстро сходила на кухню и взяла полотенце. Вернулась и постелила его на грудь упрямца.
— Лорин, ты должен это проглотить, — вновь заговорила я, — Просто пей.
Зачем я говорила? Наверное, надеялась на то, что он слышит меня. Не хотела обращаться с ним, как просто с куском мяса. Лекари так и поступали и если пациент умирал, то особой скорби они не испытывали — это неправильно, но они ведь тоже люди, им тяжело переживать столько смертей. Так, нельзя о такой думать!
Снова попыталась влить в него хоть немного бульона, но он уже вполне осознанно начал его выплёвывать и даже головой вяло закрутил. Ага, не нравится.
— Он в себя приходит, — прокомментировал Морик. — Знаю, — кивнула я.
Он меня
Решившись, уверенно зажала нос одной рукой, а второй начала вливать бульон в рот. Лорин задёргался довольно сильно. Парни держали его без лишних слов, правда, мои методы показались им странными. По глазам видела, но не об этом сейчас.
— Глотай! — повысила я голос, — Просто глотни!
Блондин последний раз дёрнулся и начал судорожно глотать. Но не от моего окрика. Ему не хватало воздуха, я по сути его душила. Как только всё содержимое кружки оказалось внутри ликана, я тут же разжала пальцы, и мой мучитель судорожно закашлял и начал хватать ртом воздух. Утёрла полотенцем его рот и грудь.
— Надеюсь, он об этом не узнает, — пробормотал Виер.
Ох, как я-то надеюсь.
— Теперь переверните его, — отдала я команду, а сама ушла прочь из гостиной.
Руки слегка подрагивали. Я словно… покормила бешеную лошадь. Было страшно и жутко. Ему было больно, ему и сейчас будет очень больно. Когда первый раз ешь после недельной голодовки, должна быть острая боль в желудке, и она будет. Непременно. Но он ликан, не человек, возможно, всё обернётся иначе. Надеюсь.
Достала ткань из берёзового отвара и, отжав её, вернулась к больному. Лорина за голову придерживал Морик, а за ноги Виер.
— Его на живот или достаточно…?
Он лежал на правом боку. На живот ему никак нельзя. А раны… на них смотреть страшно. И ведь ничего не сказал, хотя они просто обязаны были болеть! Зачем терпеть?! Почему не попросил помощи?! Ладно я, у меня крыша уже едет постепенно, мне это было бы простительно, а он?! На нём вся стая висит! Точно рехнулся, вместе со мной!
— Этого достаточно, — буркнула я, подходя ближе, — Пролежней нет — это хорошо.
Да, я решила его проверить. А что? Он не вставал уже долго, много потел. Мало ли. Ещё одного воспаления мне не хватало. Но, встав на коленки рядом, начала осторожно протирать спину полотенцем.
— Что такое пролежни? — шёпотом почему-то уточнил Виер. — У лежащих больных возникает… отмирание тканей, если они долгое время не двигаются или не встают, — попыталась я разъяснить, — Прошла всего неделя — этого мало, чтобы они образовались, но перестраховаться не помешает.
Да и простынь я бы поменять не отказалась. Спина его мне нравилась. Большая такая.
Ближе к вечеру, когда волнения устаканились мы наконец-то сели поужинать. Лорин спал, его желудок урчал, а это было очень хорошо. Работает, значит ещё не всё потеряно. Ещё к нам заглянул Тур и Майла. Они проведали Лорина, узнали о его самочувствии и ушли. А что им тут делать? Смотреть на больного ликана и нагнетать обстановку? Они это понимают, знают, что помочь не могут, так хоть не мешают. За это они мне и нравились. В основном.