Долгая ночь
Шрифт:
– Я не хочу есть, – объявила я, взглянув на еду, особенно на жидкую кашу и подсушенный хлеб.
– Я попросила Веру приготовить это специально для тебя, – проговорила она, указывая на горячую кашу. – Ты будешь есть ее и съешь всю. Несмотря на твой грех, твою беременность, нужно подумать о ребенке. Что с тобой будет после – меня не интересует, а сейчас, пока я несу ответственность за это, ты будешь хорошо питаться. Ешь, – приказала она, как будто я была ее куклой.
Но слова Эмили заставили задуматься. Зачем наказывать своего будущего ребенка? Зачем обременять еще неродившегося ребенка грехами его родителей. Я машинально ела под присмотром Эмили.
– Я знаю, что тебе все известно, – сказала я, покончив с завтраком, – Не Нильс отец моего ребенка. Уверена, что ты знаешь, как на самом деле ужасна эта правда.
Эмили уставилась на меня, не говоря ни слова, но в конце концов все-таки кивнула.
– Тем более тебе следует прислушиваться ко мне и повиноваться. Я не знаю почему это так, но через тебя дьявол вторгается в наши жизни. Мы обязаны навечно запереть его с тобой вместе, чтобы он больше не смог одержать победу в этом доме. Помолись и подумай над своим плачевным положением, – сказала Эмили. Затем она взяла поднос с пустыми тарелками и вышла из моей комнаты, заперев за собой дверь.
Начался день моего нового тюремного наказания. Я оглядела свою маленькую комнату, которая становится теперь моим миром на долгие месяцы. Со временем я буду знать каждую трещинку в стене, каждое пятнышко на полу. Под надзором Эмили я буду чистить и полировать, а потом снова мыть и натирать, каждый дюйм мебели, пола и стен моей комнаты. Папа, как и обещал, каждые несколько дней присылал мне бухгалтерскую работу, а Эмили с недовольным видом приносила мне книги для чтения по распоряжению папы. Я вышивала и даже сделала несколько работ, которые украсили голые стены моей комнаты.
Но больше всего меня интересовали изменения собственного тела, которые я наблюдала, стоя перед зеркалом в ванной. Грудь стала больше, а соски увеличились и потемнели. На моей груди образовались крошечные голубоватые кровеносные сосуды, и когда я пробегала по ним подушечками пальцев, то испытывала какое-то новое, незнакомое мне ощущение полноты того, что развивалось внутри. Утренние недомогания продолжались до третьего месяца и затем неожиданно прекратились.
Однажды утром меня разбудило безумное чувство голода. Я едва дождалась Эмили, которая должна была принести мне поднос, и когда она пришла, я проглотила все в одно мгновение и попросила ее принести добавки.
– Еще? – резко спросила она. – Не думаешь ли ты, что я буду бегать вверх вниз по лестнице, чтобы удовлетворять каждый твой каприз? Ты будешь есть то, что я тебе принесла, и в положенное время, и никаких добавок.
– Но Эмили, в папиных медицинских книгах сказано, что беременная женщина часто испытывает голод сильнее, чем обычно. Ей приходится питаться за двоих. Ты же говорила, что не хочешь, чтобы ребенок страдал из-за моих грехов, – напомнила я ей. – Я не прошу для себя, я беспокоюсь о еще не рожденном ребенке, который, я уверена, просит и нуждается в этом. Как еще он может сообщить о том, что ему нужно?
Эмили усмехнулась, но я поняла, что она передумала.
– Очень хорошо, – согласилась она. – Я сейчас принесу тебе добавки и прослежу, чтобы ты отныне всегда получала еды больше, чем обычно, но если я увижу, что ты толстеешь…
– Я вынуждена буду поправиться, Эмили. Это естественно, – сказала я. – Загляни в книгу и убедись, или попроси папу спросить об этом миссис Кунс.
Эмили еще раз задумалась.
– Посмотрим, – сказала она и ушла за едой. Я поздравила себя с тем, что мне удалось заставить Эмили сделать что-то для себя. Возможно, я немного переборщила, но все равно это было хорошо. Это мне доставило большое удовольствие за все унижения в прошедшие месяцы, и я обнаружила, что улыбаюсь. Конечно, я спрятала свою улыбку от Эмили, которая при каждом удобном случае все еще подозрительно следила за мной, словно хищная птица.
Однажды после ланча, когда день уже близился к вечеру, я услышала робкий стук в дверь и подошла к ней. Дверь все еще была заперта, и я не могла открыть.
– Кто там? – спросила я.
– Это – Тотти, – шепотом ответила Тотти. – Мы с Верой беспокоились о вас все это время, мисс Лилиан. Мы не хотим, чтобы вы решили, что нам все равно. Ваш папа сказал нам, чтобы мы никогда не приходили сюда, чтобы повидаться с вами, и не беспокоились о вас, но мы тревожимся. С вами все в порядке?
– Да, – ответила я. – А Эмили знает, что ты здесь?
– Нет. Их с Капитаном сейчас нет дома, потому я рискнула.
– Тебе лучше не оставаться здесь долго, Тотти, – предупредила я ее.
– Почему вас закрыли здесь, мисс Лилиан? Ведь все совсем не так, как говорят ваш папа и Эмили, правда? Вы же не добровольно пошли на это?
– Ничего нельзя исправить, Тотти. Пожалуйста, не задавай мне больше вопросов. Со мной все в порядке.
Тотти помолчала немного. Я решила, что она уже тихонько ушла, но я снова услышала ее голос.
– Ваш папа говорит всем, что ваша мама беременна. Но Вера говорит, что она не похожа на беременную. Это правда, мисс Лилиан.
Я закусила губу. Мне хотелось рассказать правду Тотти, но я боялась, и не столько за себя, сколько за нее. Не трудно представить, что мог сделать папа, если бы она рассказала правду обо мне. В любом случае я буду опозорена этим происшествием и не хотела, чтобы об этом стало известно.
– Да, Тотти, – быстро сказала я. – Это – правда.
– Тогда почему вы закрылись в своей комнате, мисс Лилиан?
– Я не хочу об этом говорить, Тотти. Пожалуйста, иди вниз. Я не хочу, чтобы ты имела неприятности, – попросила я, глотая слезы.
– Меня это не волнует, мисс Лилиан. На самом деле, я пришла, чтобы попрощаться. Я уезжаю, как и говорила. Я собираюсь на Север в Бостон и буду жить со своей бабушкой.
– О, Тотти, я буду скучать по тебе, – заплакала я. – Я буду очень скучать по тебе.
– Как бы мне хотелось обнять вас на прощание, мисс Лилиан. Вы не могли бы открыть дверь и попрощаться со мной?
– Я… не могу, Тотти, – я снова заплакала.
– Не можете или не хотите, мисс Лилиан?
– До свидания, Тотти, – произнесла я. – Удачи!