Долгий путь к себе
Шрифт:
— Пся крев! — гремел клич поляков, и этот счастливый рев вдруг обернулся истошными воплями погибели.
Лед уходил из-под копыт, и вскоре в огромной полынье бились и кони, и люди, а мощный поток затягивал их под лед.
Казаки стреляли по тем, кто пытался помочь тонущим. Залп, другой, третий. И, развернувшись, казаки спокойно ушли за стены монастыря, проучив еще раз своего противника.
Ловушка была не хитрая, но сработала.
Польный гетман, узнав о погибели добрых двух сотен тяжелой конницы, пришел
— Взять Богуна! За голову — тысячу злотых! За живого — пять тысяч!
Калиновский подтягивал к Виннице свои гарнизоны, которые оставил в Красном, под Стеной и в других городах и местечках. Это перемещение обеспокоило Богуна. Он с тремя сотнями казаков поехал на разведку.
Отряд перешел реку и с полверсты проскакал берегом Буга, высматривая позиции шляхты.
— Отрезают! — крикнули казаки Богуну, скакавшему впереди.
Это были настоящие бега! Спуститься сразу на реку Богун не решился: слишком глубокий снег.
Оба отряда сшиблись в том самом месте, где казакам нужно было уходить через Буг к монастырю.
Польский хорунжий длинным древком знамени ударил Богуна по голове. Полковник на миг только потерял из виду своих и чужих, а жолнеры уже окружили, вцепились в руки, потащили с седла.
— Гееей! — словно шквалом шибануло с ясного неба.
Богун рванул всю свору, облепившую его, на себя, одновременно вонзив коню в бока шпоры.
Конь взвился от боли на дыбы, жолнеры посыпались на землю, упуская золотую добычу.
Конь метнулся с берега на лед, и — только булькнуло. Разверзлась под лошадиным брюхом черная полынья, уготованная не про себя.
— Пся крев! — поляки на берегу радостно взметнули к небу оружие: их враг попал в свою же ловушку.
— Не выдай! — прошептал коню Богун.
И конь, храпя, как человек, не поддаваясь течению, не теряя силы, цеплял и цеплял передними ногами за край проруби. Задержался, не соскользнул, согнул бабки. Пополз, заколотил задними ногами по воде. Выскочил! Испуганно, всхрапывая и всхлипывая, обрастая белой бахромой сосулек, полетел по льду догонять своих.
— Ушел!
Поляки опомнились, открыли стрельбу… Но Богун ушел. Ушел, чтобы назавтра, на вылазке, вырубить пару эскадронов крылатой конницы.
На двенадцатый день осады в тылу Калиновского объявилось сразу два огромных казачьих полка. То прибыли на помощь Богуну уманцы Осипа Глуха и полтавчане Мартына Пушкаренко.
Бросив обоз, Калиновский и его войска бежали. Часть отрядов, прорвавшись, ушла к Люблину, а другая часть, большая, отступила под защиту стен Каменец-Подольска.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Огонь свечей и сам воздух колебались от движения знамен, вносимых в залу. Перед алтарем, в короне и в боевых доспехах, стоял король Ян Казимир, с ним рядом королева Мария. За ними сонм всех высших чинов Речи Посполитой.
По окончании торжественного молебна прибывший из Рима папский легат опоясал короля освященным в соборе Святого
— Какая изумительная роза! — шепнула королева Мария Яну Казимиру, показывая свою награду.
— Увы! Это единственное золото, на которое расщедрился римский папа! — Король улыбался, но это была заученная улыбка.
После церемонии король и королева показались войску.
Гремел салют. Воины были счастливы.
Может быть, со времен Сигизмунда Вазы Польша не знала такого единения, такой готовности идти на врага и победить.
Прощаясь с королевой, Ян Казимир сказал ей:
— Я, кажется, сделал все, что было в моих силах, для успеха.
Он откинул голову, задумался. К хану было отправлено тайное посольство. Король был готов платить и платить, лишь бы хан был в дружбе с Польшей. Тайные агенты отправились на Украину привести в действие весь механизм уготованного предательства. Пора обладателям тайных привилеев вспомнить, кому они служат.
— Да, я сделал все, что мог! — повторил король с уверенностью.
Королева сияла улыбкой, она была воинственной королевой.
Через несколько лет, во время шведского нашествия она будет разъезжать по воинским частям, поднимая дух отчаявшихся, а под Варшавой, во время яростного обстрела, выйдет из кареты и отдаст своих лошадей, чтобы солдаты отвезли в безопасное место пушки. Сама же будет сидеть на барабане, наблюдая за стрельбой батареи.
У короля было только одно сомнение: он не решался выбрать человека, которому можно было доверить общее командование. Коронный гетман Николай Потоцкий нес на себе груз прежних тяжких поражений. Когда-то он не сумел распорядиться двадцатью тысячами жолнеров, так стоило ли отдать под командование гетмана сто тысяч?
Народ хотел видеть во главе войска князя Иеремию. И король склонялся к тому, чтобы вручить армию во власть железного Вишневецкого. Подготавливая почву для такого важного акта, Ян Казимир присвоил князю звание фельдмаршала… И услышал ропот придворной знати.
Оставалось одно: командовать войсками самому.
Местом сбора посполитого рушения был объявлен город Сокаль.
Война приближалась в семимильных сапогах, а в Чигирине вздумали играть свадьбу: Хмельницкий выдал младшую любимую дочь Екатерину за Данилу Выговского.
Данила был под стать брату умен, а красотою среди Выговских он был первый. Да в красоте ли дело? Шил кафтан Богдан навек. Род Выговских в Войске Запорожском был на самом верху, Богдан видел все возрастающую его силу. Выкорчевать Выговских было не за что, опору в них Богдан находил, оставалось одно средство сделать этот могущественный клан вполне своим — нужно было с ним породниться. Вот и сыграли свадьбу. Перед самой войной сыграли.