Долгий путь
Шрифт:
— Свет! — воскликнул Карнаби, сидящий в кресле второго пилота.
Да, это был свет — красный, яркий свет, мерцающий в темном пространстве. Граймс перевел свое внимание с радиокомпаса на видимый сигнал. Свободной рукой он взял бинокль, чтобы осмотреть место приземления. Он увидел строения, пластиковые хижины, но не заметил ничего похожего на посадочную площадку. Правда, это не имело значения, потому что катер садился вертикально, но Граймсу было неприятно думать, что ему придется раздавить нечто, имеющее вид съедобных растений.
— Не огорчайтесь,
— Да?
Ну, раз Майхью так говорит…
Граймс уменьшил скорость и стал снижаться. Наконец, он посадил катер в метре от мерцающего прожектора, взглянул через иллюминатор на пластиковые купола. А что теперь?
В первой хижине открылась дверь, и на пороге появился некто: он имел человеческую фигуру, но был нечеловечески худ, и голова у него была скорее цилиндрической, чем сферической формы. У него было две руки, две ноги, глаза и рот.
— Двайнеч, — объявил Майхью. — Он здесь, чтобы встретить нас.
— А где красный ковер? — спросил у него Вильямс.
Майхью игнорировал вопрос.
— Его народ сможет помочь нам. Но прежде всего он хочет осмотреть катер.
— Скажите ему, что это дворец свободы, что он может плевать…
— Мне начинают надоедать такие выражения, — заметила Соня.
— Передайте ему вежливое приветствие, — сказал Граймс, — и наши сожаления. Ведь мы не можем принять его на борту по всем правилам гостеприимства.
— Это как раз их и беспокоит, — уверил его Майхью. — В настоящий момент они смотрят на нас, как на грубиянов. По счастью, некоторые из их математиков заинтересовались нашей печальной судьбой и решили нам помочь. Кстати, помогая нам, они заодно и избавятся от нас, — с улыбкой добавил он.
Граймс нажал кнопку, открывающую дверь, и опустил лестницу.
— Мне говорили, что дареному коню в зубы не смотрят, — сказал он. — Раз они нам помогут, я буду им благодарен.
Двайнеч влез в катер. Он был в одежде из пластика, блестевшего, как панцирь насекомого. От марсианина исходил запах плесени, и он скрипел, взбираясь по лестнице. Не обращая ни на кого внимания, он сразу подошел к телепатам, протянул три пальца длинной паучьей руки и дотронулся до лба Майхью, а потом Кларисс. Они ответили марсианину таким же образом, но были вынуждены встать на цыпочки, чтобы дотянуться до его лба.
В сопровождении телепатов марсианин медленно приблизился к передатчику Карлотти. Он не менее минуты рассматривал передатчик своими огромными глазами, а потом дотронулся до антенны костлявым пальцем. Эллиптическая антенна медленно повернулась вокруг оси. Он опять уставился на передатчик. Было невозможно понять, что выражает его лицо.
— Итак? — не выдержал Граймс. — Что теперь?
— Я… мы думаем, что все идет хорошо, Джон», — ответил Майхью. — Он рассказывает своим коллегам, что видит здесь. Он передает информацию телепатически.
«Но, черт побери, — подумал Граймс, — при чем тут наш Карлотти?»
Потом с помощью телепатов в его мозгу возникло изображение башен города с антеннами типа Карлотти на них.
Майхью продолжал:
— Мы должны оставаться здесь, Джон, пока нас не позовут. Мы можем жить на катере или во временных жилищах. Сейчас они хотят унести наш Карлотти в город, чтобы рассмотреть его, насколько я могу понять, и внести необходимые изменения. Если бы Рут демонтировала передатчик со щитка приборов…
— Изменения? — воскликнул Граймс, — Какие изменения и для чего?
— Я знаю не больше вашего, Джон. Но это важно. У них нет времени, чтобы сделать новый аппарат.
— Сделайте то, что они хотят, Рут, — приказал Граймс. — Или, вернее, то, что сказал марсианин.
Пока Кен и Кларисс провожали марсианина, Рут взяла инструменты и принялась за работу.
Глава 26
Двайнеч улетел в город на аппарате в форме дирижабля, прибывшего за ним. Карнаби, увидев этот странный летательный аппарат, воскликнул:
— Что это? Газовый баллон? Дирижабль? Я считал, что эти люди далеко ушли в развитии, но…
— В чем вы их упрекаете, Джеймс? — спросил Граймс. — К чему напрасно тратить энергию, когда можно летать способом, ее не требующим?
— Но скорость этой штуки или, вернее, ее медлительность…
— Если некуда торопиться, — сказал Граймс, — воздушный корабль так же хорош, как и любой другой вид транспорта.
Марсианин, по-прежнему молчавший, определенно общался только с Майхью. Наконец, телепат сказал:
— Он просит нас не подходить к прожектору, Джон.
— Почему?
— Я не понимаю этого… вопрос техники, механизм и анкеровка…
Граймс пожалел, что Майхью был так мало сведущ в вопросах механики. Но, может быть, воздушный аппарат собирался опустить что-то вроде скоб. Это было логично. Все встали подальше от прожектора.
Дирижабль был гораздо менее примитивным, чем казался издалека. Приближаясь, он снизился, и Граймс увидел, что серебристая сетка, окружающая шар, сжалась, уменьшая баллон и сокращая его подъемную силу.
Никаких клапанов, вентилей, выпускающих газ, не было видно. Корабль приближался очень медленно, единственный винт, расположенный сзади, едва крутился. Оказавшись над прожектором, он остановился. Лапы скоб опустились и углубились в почву. Крепление — металлический стержень, тонкий, как карандаш, протянулся к горизонтальному вороту на борту, и аппарат плавно прошел последние метры до земли. Он остановился, сверкая и покачиваясь в легком бризе.
Двайнеч стоял немного в стороне от людей и, казалось, отдавал приказы, целую серию быстрых приказов. Видимо, экипаж воздушного корабля не имел телепатов, и марсианин громко говорил что-то на своем языке. У него был неприятно-пронзительный голос, как и у тех, кто находился в гондоле. Как жужжание насекомых или чириканье птиц.