Долгота дней
Шрифт:
— Каким же образом поможем? — растерянно улыбнулся Сократ, подслеповато щурясь от солнечного света, падающего в окно.
— Например, сознаетесь в убийстве! — деловито кивнул Китаец. — Что, конечно, маловероятно. Или, как вариант, расскажете о партизанской банде, которая у вас тут работает. Главное, не стесняйтесь, Бога ради, говорите искренно! Вроде как на исповеди. Мы уверены, вы в курсе, но думаем, вашей прямой вины тут нет. Вы оступились, а мы вам поможем выйти на правильный путь. Верно говорю?
— Вы с ума сошли! — покачал
— Вчера мой человек, — Китаец принялся задумчиво рассматривать лезвие своего штык-ножа, — пошел в эту баню попариться и пропал с концами. Мне нужны внятные объяснения.
— Не тянул бы ты зайца за яйца! — брезгливо проговорил Кука. — Вот этому, — он указал на Вересаева, — правое яйцо отрезать, в рот засунуть, пусть хавает. Второй, глядя на это, расскажет, что знает! Немного оперативной хирургии, Китаец, — и мы в дамках.
Где-то внизу хлопнула входная дверь. По лестнице наверх бежали люди.
— Кто это?! — напрягся Китаец, кивнул своим бойцам, тут же занявшим позиции за шкафчиками.
— Откуда ж я знаю! — пожал плечами Гредис. — Может, ваш старший лейтенант?
— Исключено! — покачал головой Китаец.
В зал вбежало пятеро боевиков из числа местных плюс министр здравоохранения и транспорта Гиркавый. Мельком глянув на Китайца, выбрал единственно верный тон.
— Братва, — сказал он сурово, — вам следует покинуть помещение!
— Это почему? — ленивым и злым голосом поинтересовался Кука из-за угла.
— Беспредельничать хватит! — заорал внезапно Гиркавый так, что зазвенели фрамуги. — Хватит, млять, творить хрен его знает что! Хватит! Достали вы, господа офицеры, со своими экспериментами! Как представитель мэрии города и правительства республики требую, чтобы духу вашего больше тут не было! Имейте в виду, с главным переговорено по вашему поводу. Нам не нравится то, что вы делаете в Z!
— Послушай, друг, — Китаец явно не был готов к эскалации, — ты ж знаешь, как важна наша миссия…
— Да в рот ее нехорошо, вашу миссию! — снова заорал Гиркавый, но тут же взял себя в руки. — А ну-ка давайте быстренько, — процедил сквозь зубы, — давайте, товарищи офицеры, покиньте баню! Не банный день!
— Банщика покрутить надо… — посоветовал Китаец. — Он явно что-то знает…
— Да крутили его! — оскалился Гиркавый. — Другой бы уже копыта откинул! Наш это человек! Даже не сомневайтесь! И баня тоже наша, республиканская!
— А что значит, кстати, «Пятый Рим»? — спросил Китаец, пряча штык-нож в ножны. — Почему уж тогда не четвертый?
— Потому, что четвертому не бывать, — пояснил Гредис.
— А вы тут, как я погляжу, парни подкованные! — покачал грушник головой.
— Это точно! Чего тебе еще?! — осклабился Василий.
— Пропал наш спец! — сообщил Кука, выходя из-за укрытия и перекидывая автомат с укороченным прикладом себе за спину.
— Где он, банщик?! — Китаец смотрел на Сократа так, будто и в самом деле надеялся, что
— Да ладно тебе, майор! — поморщился Гиркавый. — Ты лучше скажи, правда, что ли, к жукам на хутор на джипах катался, нет? Говорят, те жуки гнали тебя до самого города и за малым не догнали. Или напраслину люди возводят?
Мазай и Кука угрюмо переглянулись.
— Хорошо! — кивнул Китаец после секунды раздумья. — Так и быть, мы пойдем. Но имей в виду, Василий Яковлевич, разговор на этом не закончился!
Гиркавый подождал, пока не затихли на лестнице шаги бойцов «Лотоса», махнул своим, чтобы те тоже покинули зал, и сказал, не глядя на Гредиса:
— Пойдем, философ, потолкуем?!
— Пойдем, Василий Яковлевич! — смиренно вздохнул Сократ.
— Выпить имеется?
— Найдем! — Сократ прихватил пару пластиковых стаканов и закуску. Водка же у него в сейфе не переводилась. Завсегдатаи последнего времени часто требовали продать по любой цене и оставались недовольны, если выпивки на продажу не оказывалось.
В узкой, как пенал, комнате стоял терпкий аромат дубовых веников. Решетки на окнах и непрозрачные узкие высокие окна создавали дремотный сумрак. Гиркавый уселся в кресло Гредиса и внимательно наблюдал за тем, как банщик сервирует край стола, отодвинув в сторону книги и документы.
В должности министра здравоохранения и второго заместителя мэра города Василий Яковлевич иногда чувствовал себя немного неловко. Пройдя трудный путь от фельдшера, медбрата городского морга, затем студента института физкультуры, рэкетира и кидалы до небесных высот министерских кабинетов, Василий до сих пор с трудом находил верный тон при разговоре с Сократом. Его смущал профессорский интеллект и доброжелательный скепсис в печальных глазах собеседника. Выпив залпом сто пятьдесят, закурил, то поглядывая в окно, то изучая физиономию Гредиса.
— Ты ж не партизан? — внезапно поинтересовался министр. — Скажи мне, профессор, как брату! Точно не укропский диверсант? Поклянись мамой, в натуре!
— Б-б-боже мой, — проговорил Гредис, нервно подергивая щекой. — Какой из меня диверсант! Что вы такое говорите, Василий Яковлевич… Какой мамой?!
— Своей!
— Хорошо, клянусь! — устало кивнул профессор.
— Ну, вот это, по крайней мере, уже что-то! — после минутного молчания сказал Василий, энергично постучал пальцами по столу, но тут же поморщился. — В городе, понимаешь, Сократ Иванович, и без «Пятого Рима» проблем хватает! Жуки, укропы, призраки, марь, блуждающие здания, королева Макрель… — Он с видимым усилием пресек откровения, просившиеся на язык, помотал головой. — Ты вот что, профессор… Камеру наблюдения установи над входом, чтобы можно было реально глянуть, кто вошел, а кто и когда вышел. Понял мысль?