Долина костей
Шрифт:
– Я смотрю, Паз, ты обслуживаешь по полной программе.
– И с наивысшим качеством, – отзывается детектив.
Катер Паза представляет собой плавательное средство местного изготовления в тридцать три фута длиной, с кабиной из клееной фанеры, приземистым корпусом и подвесным мотором «Меркурий» мощностью в сто пятьдесят лошадиных сил. Верхняя часть суденышка блекло-розового цвета, нижняя – грязно-белого, а на корме красуются накладные металлические буквы названия «МА ТА 11». Лорну этот шедевр судостроения очаровывает: слишком уж много времени довелось ей (причем без особого желания) провести на безупречных яхтах высокооплачиваемых врачей, где надо переобуваться, чтобы не запачкать палубу, и где на тебя орут,
Пролетев под дамбой, Паз поворачивает налево, сбавляет обороты и направляется на мелководье. Когда под ними остается не более двух футов воды, он глушит мотор и бросает якорь. Катер останавливается близ маленького пляжа, за которым темнеет полоса колышущихся, отбрасывающих на песок движущиеся тени австралийских сосен и мангровых деревьев. Поскольку день будний, на песке расстелено всего несколько одеял с восседающими на них кубинскими матронами. Загорелые ребятишки носятся по пляжу, и их громкий визг напоминает пронзительные крики чаек. Прихватив пляжные причиндалы, они идут вброд к берегу, расстилают одеяло. Одеяло Паза, к сожалению, не слишком чистое, и хотя Лорна не видит на нем пятен несомненно постыдного происхождения, она просто не может не гадать о том, сколько их там имеется. Он снимает одежду и остается в узеньких французских плавках, так что Лорне, чтобы оторвать свой жадный взгляд от опасной зоны, приходится сосредоточиться на его груди, где она видит распятие на цепочке и какую-то темно-коричневую, с грецкий орех размером, висюльку на шнурке.
– Что это у тебя на шее? – спрашивает она.
– Это? – Он касается распятия. – Символ христианства. Видишь ли, много веков тому назад Господь Бог спустился с Небес и силой Святого Духа… – Он явно насмешничает.
– Я имела в виду тот, другой предмет.
– А, это! Это enkangue. Амулет сантерии. Ты знаешь, что такое сантерия?
– Смутно. Для чего он служит?
– Помимо всего прочего, он отпугивает зомби.
– А тебя часто беспокоили зомби? – лукаво спрашивает она.
– В последнее время не так уж часто, – отвечает Паз, – но пока я не обзавелся этой штуковиной, от них было не протолкнуться.
У Лорны складывается впечатление, что он не шутит: видно, тут что-то специфически кубинское, чего ей не понять.
– Что-то их не видно, – говорит она, оглядевшись по сторонам, – должно быть, амулет действует.
– Qod erat demonstrantum, – провозглашает он с улыбкой, – сама видишь.
Они едят сэндвичи и пьют холодное пиво «Миллер-12». Паз достает сотовый и делает звонок, но не получает ответа. Лорна не спрашивает, кому он звонил, но надеется, что не другой женщине.
Она понимает, что ничего не знает об этом человеке, но ей кажется, что он относится к тем мужчинам, которые умеют обставить свидание. Если, конечно, у них свидание. Вместе с последней мыслью к ней в известной степени возвращается недавняя подавленность, и, чтобы справиться с ней, Лорна набрасывается на еду. Обычно она не особо увлекается кубинской кухней, находя ее чересчур жирной и пряной, но сейчас, вгрызаясь в сэндвич, испытывает истинное наслаждение. Булочка удивительно свежая, сочные ломтики мяса прожарены на гриле как раз в меру, анис и перец придают восхитительный аромат, сыр использован швейцарский, самый настоящий, соус как раз нужной вязкости и без противных сладковатых
Она непроизвольно урчит от удовольствия.
– Хороший сэндвич?
– Невероятный! – ухитряется выговорить она, прожевывая очередной кусок.
Он рассказывает ей о том, что это самый лучший кубинский сэндвич в континентальной Северной Америке и делается он по старому рецепту, доведенному до совершенства его матерью, которая начала бизнес с продажи таких сэндвичей на автостоянке. Слава о них распространилась настолько, что кубинские рабочие не ленились проехать несколько миль до ее заведения, где покупали эти сэндвичи дюжинами, чтобы отвезти на свои строительные площадки, что и позволило матушке открыть свое первое заведение.
Ей понравилось, как он об этом рассказывал, забавно и без жалоб на трудности, которыми пересыпают свои рассказы большинство иммигрантов.
– Ну а как ты? Каков твой идеальный кубинский сэндвич?
Лорна заслуженно гордится своим умением слушать: черта вообще полезная, а при ее профессии просто необходимая. Правда, одна из причин, по которой она избрала психологию, заключалась как раз в возможности иметь дело с людьми, выкладывавшими все о своей жизни, не очень интересуясь чужой. Домашней заготовки у нее не было, и рассказ о ее любимом «кубинском сэндвиче» приходит на ум не сразу. В результате Паз получает резюме вместе с обычными анекдотическими историями из студенческой жизни, отчасти вымышленными, направленными на то, чтобы отклонить любые попытки копнуть глубже. Но тем не менее она высказывается насчет своего желания понять, что движет людьми, почему они так отличаются друг от друга, и узнать, можно ли с помощью стандартного инструментария выявить их тайную боль. Паз слушает, и не только слушает, но, к ее изумлению, задает вопросы, свидетельствующие о понимании. Лорна удивляется: если она и ждала чего-то от этой прогулки, то никак не оживленной дискуссии на тему об операционных различиях между непараметрической и параметрической статистикой. Прутиком на песке она чертит диаграммы, уравнения и таблицы, иллюстрирующие вариативность…
Наконец наступает молчание.
– Припекает, – говорит Паз, – давай искупаемся.
Он направляется к воде и почти без всплеска ныряет. Лорна снимает топ и шорты: две бутылки пива несколько облегчили для нее этот подвиг, и, хотя неловкость все равно сохраняется, она направляется туда, где над поверхностью поблескивает его мокрая, как у тюленя, голова. Он наблюдает за ней с оценивающей улыбкой, и Лорна, ощущая на себе его взгляд, убыстряет шаги, чтобы поскорее погрузиться в воду. Вода тепловатая и кажется маслянистой, как будто кто-то добавил в залив пену для ванн.
Оба они погружаются в воду по подбородок, потом плывут. Лорной овладевает чувственная истома, которую она пытается приписать пиву, хотя, возможно, все дело в том, что ей не доводилось купаться с самого разрыва с Хови Касданом. Хови в жизни не повел бы ее на такой плебейский пляж, ну а окажись он каким-то чудом здесь, тут же принялся бы поучать ее, как нужно плавать и вообще вести себя в воде.
На пляже кто-то включает радио: женский голос исполняет песню на испанском. Паз поворачивается к ней и произносит речитативом:
– «Ей пелось ярче гения морей. Вода не крепла в голос или мысль, не обретала тела, трепеща порожним рукавом…»
В какой-то момент Лорне кажется, что он переводит на английский звучащую песню, но потом она соображает, что для синхронного перевода текст звучит слишком уж гладко, да и стихи чересчур замысловаты для программы «Сорок хитов кубинской Америки».
– «Ее движенья рождали крик, вели немолчный плач, который был не наш, но внятный нам, под стать стихии, глубже постиженья». [14]
14
Перевод А. Цветкова.