Долина страха. Все повести и романы о Шерлоке Холмсе.(сборник)

Дойл Артур Конан

Несколько мгновений Макмердо и девушка молча стояли посреди комнаты, затем она бросилась к нему, обняла и прошептала:

– Джек, я так испугалась. И я не думала, что ты такой смелый. Но теперь твоя участь решена. Беги, беги немедленно, только так ты можешь спастись. Болдуин не успокоится, пока не убьет тебя. Ты видел, как он на тебя смотрел? Их здесь десятки, со всеми ты не справишься. А за ними стоит босс Макгинти, мастер ложи. Ну что ты один сделаешь?

Макмердо нежно снял с плеча руку девушки, и, поцеловав, усадил в кресло.

– Успокойся, дорогая моя, успокойся. Не волнуйся за меня, со мной все будет в порядке. Я тоже масон, потому твой отец и прогнал меня. И не делай из меня святого, возможно, так окажется, что я немногим лучше этого Болдуина, и тогда

ты меня возненавидишь. Ах, что я говорю. Этти, милая Этти, верь мне, потому что я и так слишком много сказал тебе.

– Джек, как я могу тебя возненавидеть? – изумилась девушка. – Что ты! Я знаю, что в масонстве нет ничего плохого. Только у нас, здесь, за ними идет дурная слава. Но… Если ты масон, то почему не идешь к Макгинти? Ты должен пойти к нему. Торопись, иначе первым к нему придет Болдуин, и тогда за тобой начнется настоящая охота. Иди к Макгинти, Джек.

– Я уже думал об этом, – произнес Макмердо. Хорошо, я сейчас же отправлюсь к нему и все улажу. А ты передай отцу, что сегодня я в последний раз переночую здесь, а завтра с утра найду себе другое жилье.

В салуне, принадлежавшем Макгинти, являвшемся любимым местом здешних пропойц и прочего отребья, народу было, как обычно, много, а возле стойки бара и вовсе собралась целая толпа. Сам Макгинти, внешне веселый, незлобивый, всегда готовый услужить, нравился своим туповатым, пьяным завсегдатаям, неспособным разобраться, кто скрывается под личиной благодушного и гостеприимного ресторатора. Но помимо симпатии, очень многие испытывали к Макгинти панический страх, ибо имя его шепотом связывали с грязными и отвратительными делишками, то и дело происходившими не только в городке, но и по всей долине в радиусе тридцати миль. Поговаривали, что слухи о Макгинти распространились гораздо дальше, до самых гор, которые так же характеризовали его не с лучшей стороны. Потому и посетителей в его салуне было всегда много, но не оттого, что люди стремились напиться, а оттого, что мало находилось смельчаков, рискнувших не воспользоваться гостеприимством Макгинти. Иначе говоря, Макгинти мог и обидеться на человека, если тот проигнорировал его заведение или не достаточно часто наведывался туда.

Но Макгинти обладал не только тайной властью, основу которой составлял страх и разговоры о его безжалостном характере, он к тому же являлся лицом вполне официальным, а именно советником мэра городка и основным подрядчиком на строительство дорог. Избирателями Макгинти были городские бездельники и забулдыги, которых он перед выборами щедро угощал выпивкой. Следствие «забот» Макгинти о состоянии городка не замедлило сказаться: городской совет ввел непомерные налоги, дорог, как и прочего, в городке не строилось, мэрию заполнили клерки-взяточники, а честные жители были запуганы боевиками Макгинти. Шантаж, подкуп и убийства стали обычным делом в Вермиссе. Горожане возмущались, но молча, предпочитая платить, лишь бы оставаться в безопасности, И ничего не было странного в том, что с ухудшением дел в Вермиссе росло благополучие самого Макгинти. Чем хуже и темнее становились улицы, тем дороже и безвкуснее шил себе костюмы Макгинти, чем беднее становились жители, тем все более увесистые цепи украшали жирную, в складках, шею и толстый живот Макгинти. Расширялось и его заведение, поглощая близстоящие дома. Оно разрослось до таких размеров, что вскоре грозило поглотить треть городской площади.

Толкнув вращающуюся дверь, Макмердо вошел в салун и начал протискиваться к бару. Воздух наполняли густые пары виски и клубы табачного дыма. Обстановку зала можно было назвать шикарной – многочисленные люстры заливали его ярким светом, отражавшимся в развешенных по стенам громадных зеркалах в дорогой золоченой оправе. За стойкой суетились три бармена с блестевшими от пота лицами, в мокрых, с закатанными рукавами рубашках. То и дело раздавались крики и удары по металлической стойке клиенты требовали себе еще и еще выпивки. В дальнем конце стойки находился очень высокий, бесформенно толстый человек. Опершись на стойку, он придирчиво рассматривал зал, изо рта его свисала длинная дорогая сигара. Человек

поражал не только своими размерами, но и растительностью – его длинные волосы свисали почти до самых плеч, а большую часть лица закрывала роскошная черная борода. Он был смугл, отчего походил на итальянца. «Это и есть Макгинти», – подумал Макмердо, успев рассмотреть гиганта. А тот, уже давно выхватив взглядом из толпы направлявшегося к нему незнакомого человека, скосив глаза, следил за Макмердо. Глаза у Макгинти были под цвет волос – черные и зловещие, словно смерть. И если не замечать выражения этих глаз, то их обладателя вполне можно было бы принять за добродушного толстяка, честного и искреннего, с добрым характером и открытым сердцем. Эту характеристику он подтверждал и всем своим поведением. Лишь изредка маска добродетели слетала с лица Макгинти, когда он вдруг поворачивался к кому-нибудь из своих посетителей, недовольно смотрел на него, и тот буквально цепенел от ужаса. Только в такие минуты люди понимали, какая сила, коварство и злоба скрываются во взгляде Макгинти. И тому, на кого Макгинти смотрел с неудовольствием, казалось, будто он уже падает в адскую бездну. Тысячу раз был несчастен тот человек, которого невзлюбил Макгинти.

Разглядывая владельца, Макгинти продолжал протискиваться вперед. Вел он себя так же естественно, как и всегда. У стойки, неподалеку от Макгинти, теснилась кучка прихлебателей, ловивших взгляд своего хозяина и бешено смеявшихся над самой пустячной из его шуток. Макмердо растолкал их локтями и, положив руки на стойку, смело взглянул на могущественного босса.

– Молодой человек, я что-то никак не припомню вашего лица.

– Я здесь совсем недавно, – ответил Макмердо.

– Не настолько недавно, чтобы не знать, как следует обращаться к джентльмену.

– Это советник Макгинти, парень, – подсказал кто-то сбоку.

– Извините, советник, я не знаю здешних обычаев. Мне посоветовали повидать вас.

– Прекрасно, теперь вы видите меня. Вот он я, весь на виду. И что вы можете сказать обо мне?

– Трудно так сразу ответить. Скажу одно: если ваше сердце так же широко, как лицо, то лучшего товарища и желать нельзя.

– Ха-ха-ха, – рассмеялся Макгинти. – А язычок у вас острый. Определенно ирландский! Макмердо видел, что ресторатор еще не решил, как ему следует держать себя с отважным посетителем, – Значит, вы любезно одобряете мою наружность?

– Ну, конечно, сэр, – сказал Макмердо.

– Вы сказали, что вам посоветовали придти ко мне?

– Да.

– И кто же вам такое посоветовал?

– Брат Скэнлэн… А теперь я пью за ваше здоровье, советник, и за наше дальнейшее знакомство. – Подчеркнуто отставив мизинец, он взял поданный ему стакан и осушил его.

Макгинти, пристально следивший за странным незнакомцем, задумчиво приподнял густые черные брови.

– Вот оно что…, – протянул он. – Тогда мне нужно присмотреться к вам, мистер…

– Макмердо.

– Так вот, мистер Макмердо. Мы приглядимся к вам. Не в наших правилах доверяться каждому и верить всему, что нам рассказывают. Пройдите-ка ко мне сюда, за стойку.

Макмердо так и сделал.

– А теперь идите за мной, – кивнул Макгинти.

Они оказались в небольшой комнате, уставленной ящиками и бутылками. Макгинти осторожно затворил дверь, сел на один из ящиков и, держа одну руку в кармане, а другой покручивая черный ус, принялся внимательно рассматривать Макмердо. Молодой ирландец не смутился, взгляд его был все так же беззаботен, а на губах играла тонкая улыбка. Вдруг Макгинти подался вперед и рывком вытащил из кармана громадный револьвер.

– Похоже вы очень веселый человек, мистер. Но если я замечу, что вы пытаетесь шутить с нами, то я быстро отобью у вас охоту.

– Вы не очень-то радушно принимаете братьев по ордену, – с достоинством ответил Макмердо. – Странное у вас поведение, мастер ложи.

– Вам еще предстоит доказать, что вы один из нас. И упаси вас Господь не выдержать мой экзамен. Где вы вступили в орден?

– В Чикаго, двадцать девятая ложа.

– Когда?

– Двадцать четвертого июня тысяча восемьсот семьдесят второго года.