Долина страха. Все повести и романы о Шерлоке Холмсе.(сборник)
Шрифт:
– Да, так оно и есть, – спокойно ответил заключенный. – Неделю назад я был у врача и он сказал, что аорта должна лопнуть через два-три дня. Дело к этому уже давно идет. С тех пор, когда я слишком долго жил под открытым небом в горах Соленого Озера и ел все, что можно было жевать. Я выполнил все, что хотел, и мне теперь все равно, что я скоро умру, но лучше бы рассказать вам все сейчас – не хочу, что бы меня считали заурядным головорезом.
Инспектор, Грегсон и Лестрейд быстро посовещались, не нарушат ли они правила, разрешив заключенному дать показания до суда.
– Доктор, вы действительно считаете, что его положение настолько опасно? – спросил меня инспектор.
– Намного опаснее, чем вы полагаете, – ответил я.
– В
– Разрешите, я сяду, – произнес заключенный, опускаясь на стул. – От этой аневризмы я быстро устаю, а происшедшая полчаса назад борьба не прибавила мне сил. Я одной ногой уже в могиле, и потому не собираюсь вам врать. Каждое сказанное мною слово будет абсолютной правдой, а уж как вы к ней отнесетесь – меня совсем не касается.
Рассказывал он все подробно, спокойным и ровным голосом, будто речь шла не об убийстве, а о чем-то совершенно обыденном. За точность рассказа я могу ручаться, поскольку взял его я из записной книжки Ленстрейда. Он же, в свою очередь, записал рассказ заключенного слово в слово.
– Вам не так уж важно знать, почему я ненавидел этих людей, – произнес Джеферсон Хоуп. – Достаточно сказать, что они виновны в смерти двух человек – отца и дочери. И поплатились за это собственными жизнями. С того момента, как они совершили это преступление, прошло слишком много времени, и мне не удалось бы привлечь их к суду. Но я знал, что они виновны, и решил, что сам буду их судьей, присяжными и палачом. Будь вы на моем месте, то как и любой настоящий мужчина, поступили бы точно так же.
Девушка, о которой я говорил, была моей невестой двадцать лет назад. Против собственной воли ее выдали замуж за некого Дреббера. Это замужество ее и убило. Накануне ее похорон я снял с пальца покойной обручальное кольцо и поклялся, что убийца перед смертью увидит его и поймет цену совершенного им преступления, за которое он понес эту страшную кару. С этим кольцом я не расставался. Так вот, я гонялся за Дреббером и его спутником по двум континентам, прежде чем мне удалось их настичь. Они пытались взять меня измором – не вышло. И если я завтра умру – а случиться это может когда угодно – я умру с мыслью о том, что выполнил свою работу. И выполнил ее достойно. Они оба нашли смерть от моей руки. В жизни у меня не осталось больше ни надежд, ни желаний.
Они были богаты, а я беден, и потому мне было не так-то легко их выследить. Я приехал в Лондон с пустым карманом и решил, что нужно найти работу, чтобы не умереть с голоду. Править лошадьми и ездить верхом для меня так же легко, как и ходить пешком. Вот я и обратился в контору наемных кэбов и вскоре получил работу. Каждую неделю я обязан был отдавать определенную сумму своему хозяину, а все, что оставалось – шло мне в карман. Конечно, деньги не ахти какие, но наскрести на жизнь удавалось. Самое трудное для меня оказалось разбираться в улицах – таких лабиринтов, как у вас в Лондоне, я еще ни в одном городе не видел. Но потом я раздобыл карту города, запомнил адреса крупных гостиниц и основных вокзалов, и дело пошло на лад.
Прошло немало времени, прежде чем я вычислил, где поселилась моя парочка. Я спрашивал везде и всюду и все-таки разыскал их. Они снимали меблированные комнаты в Кэмберуелле, по ту сторону от реки. Найдя их, я понял, что мне, наконец, улыбнулась удача. Для того, что бы им было труднее меня узнать, я отрастил бороду. Оставалось теперь следить за каждым их шагом, что бы на этот раз им не удалось ускользнуть.
Я боялся, что в любую минуту они могут скрыться. И потому мне пришлось не отставать от них ни на шаг. Иногда я ехал за ними в своем кэбе, иногда пешком – но ехать даже лучше, ведь так им было труднее скрыться от меня. Теперь я мог работать только по ночам или рано утром, и потому скоро задолжал своему хозяину. Однако, меня это не особо заботило – главное, что теперь они оказались у меня в руках.
Но они были очень хитры. Должно быть, они допускали, что за ними могут следить, и потому нигде друг без друга не появлялись, а после полуночи вообще никогда не выходили из дому. Я колесил за ними по городу две недели подряд и ни разу не видел их поодиночке. Дреббер почти всегда напивался, но Стенгерсон каждый раз был настороже. И днем, и ночью я следил за ними, а подходящего случая все не подворачивалось. Но отказываться от своей затеи я не собирался – я чувствовал, что скоро настанет мой час. Единственное, чего я боялся – что эта штука у меня в груди лопнет раньше, чем я успею закончить свое дело.
Дреббер и Стенгерсон жили на Торки-террас. И вот однажды вечером, проезжая по этой улице, я заметил, что к дверям их дома подъехал кэб. Затем вынесли багаж, вышли Дреббер со Стергерсоном, сели в кэб и поехали. От страха у меня сжалось сердце – что, если они решили уехать из города?! Я подхлестнул лошадь и поехал за ними. Они вышли у Юстонского вокзала. Я, попросив мальчишку присматривать за моей лошадью, направился за ними на платформу. Они спросили, когда отходит поезд на Ливерпуль. Дежурный ответил им, что поезд только что ушел, а следующий отправится через несколько часов. Это неожиданное известие огорчило Стенгерсона, но Дреббера, казалось, даже обрадовало. На вокзале царила ужасная суматоха, но мне это даже было на руку, так как мне удалось встать к ним поближе и подслушать весь их разговор. Дреббер тогда сказал, что у него осталось одно незаконченное дельце, и пусть, дескать, Стенгерсон его подождет, а он скоро вернется. Его секретарь запротестовал, напомнив, что они договорились везде ходить только вдвоем. Дреббер ответил, что это весьма деликатное дело, и он должен пойти один. Я не смог расслышать, что ему на это возразил Стенгерсон, но Дреббер, разразившись бранью, сказал, что Стенгерсон – всего лишь секретарь, которого он нанял, и которому запрещено вмешиваться в дела своего хозяина. Секретарь, видимо, спорить с ним не стал, но условился, что в случае, если Дреббер опоздает на последний поезд, Стенгерсон будет ждать его в гостинице «Холидейз Прайват». Дреббер ответил, что прибудет на платформу раньше одиннадцати, и ушел.
И вот, наконец, пробил мой долгожданный час. Враги были в моих руках. Пока они держались вместе, справиться с ними я не мог, но стоило им разделиться – как они оказывались передо мной бессильны. Однако я не хотел действовать, как обыкновенный убийца и решил пойти гораздо дальше. Месть не доставит удовольствия, если человек не поймет, за что и от чьей руки он умирает. Я разработал план, целью которого было следующее – дать человеку понять, что его наказывают за его старые грехи. Так уж случилось, что несколько дней назад я возил одного джентльмена осматривать пустующие дома на Брикстон-роуд и он обронил в моем кэбе ключ. Тем же вечером я его и вернул, но к тому времени уже успел сделать слепок и по нему сделать такой же. Таким образом, в этом огромном городе мне удалось найти одно тихое, укромное местечко, где никто не мог помешать мне, исполнить свой план. Но как заманить Дреббера в этот дом – вот проблема, которую мне еще предстояло решить.
Дреббер шел по улице, заглянул сначала в одну распивочную, потом в другую. В последней он просидел полчаса. Наконец, пошатываясь, он вышел – наверняка, подумал я, уже успел изрядно набрался. Впереди меня стояла кэб, и Дреббер его окликнул. Я ехал за ним так близко, что морда моей лошади едва не утыкалась в спину возницы. Мы проехали по мосту Ватерлоо и несколько миль петляли по улицам, пока, наконец, к моему удивлению, не остановились около дома, из которого совсем недавно выехал Дреббер. Я понятия не имел, что ему снова здесь понадобилось, но на всяких случай остановился ярдах в ста. Отпустив кэб, он вошел в дом… Налейте, пожалуйста, воды – у меня во рту пересохло….