Дом Цепей

Эриксон Стивен

— Этого и желают твои сородичи, — прогудел Онрек. — Такая возможность меня тревожит.

Тисте Эдур внимательно поглядел на Имасса и пожал плечами: — Я не разделял твоего беспокойства — вначале. Оставайся мои сородичи… чистыми, я был бы сейчас рядом с братьями. Но иная сила действует за завесой — не знаю, кто или что, но я рад бы был сорвать завесу.

— Зачем?

Тралл вздрогнул от такого вопроса. — Потому что она превратила мой народ в мерзость, Онрек.

Т'лан Имасс двинулся к проходу между двумя ближайшими статуями.

Чуть

помедлив, Тралл пошел за ним. — Полагаю, тебе такое незнакомо: видеть, как твой род падает в ничтожество. Видеть, как гниет дух всего племени, раз за разом пытаться открыть ему глаза — ибо твои глаза открыты благодаря некоему случаю.

— Верно, — ответил Онрек. Ноги его глухо стучали по мокрой земле.

— Это не простая наивность, — продолжал Тисте Эдур, хромая за спиной Онрека. — Наше отрицание добровольно, наше равнодушие служит, потакает самым низменным нашим страстям. Мы долгоживущий народ, склонившийся перед краткосрочными интересами…

— Если ты находишь это необычным, — буркнул Т'лан Имасс, — значит, сила за завесой нуждается в вас лишь на краткое время. Конечно, если она существует.

— Интересная мысль. Ты можешь быть прав. Вопрос в том — когда исполнится краткосрочный план, что будет с моим народом?

— Вещи, ставшие бесполезными, выбрасывают, — отвечал Онрек.

— Кидают прочь. Да…

— Если, конечно, — прервал его Онрек, — они не станут опасными для того, кто ими пользовался. Тогда правильное решение — уничтожить, едва в них минует нужда.

— Твои слова звенят неприятной истиной, Онрек.

— Я почти всегда неприятен, Тралл Сенгар.

— Уже начал замечать. Ты сказал, души двух Псов пленены в статуях… а в которых?

— Мы между ними.

— Что они там делают, интересно?

— Камень создан, чтобы овладеть ими, Тралл Сенгар. Никто не спрашивает духов или богов, хотят ли они в ловушку образов. Хотят? Нужда в священных сосудах исходит от смертных. Глядя на объект поклонения, мы уверяем себя, что контролируем богов — в худшем случае. В лучшем же — надеемся поторговаться с ними насчет своей судьбы.

— Ты не находишь такие идеи жалкими, Онрек?

— Я любые идеи нахожу жалкими, Тралл Сенгар.

— Думаешь, бестии пленены навечно? Сюда они пришли потому, что уничтожены?

Онрек пожал плечами: — Мне надоела эта игра. У тебя есть знания и подозрения, но ты не хочешь их высказать. Вместо этого ты пытаешься вытянуть из меня всё, что я знаю и чувствую насчет пленных духов. Мне же плевать и на судьбу, и на путь ваших Гончих. Я лишь сержусь, что, раз их убили в каком-то ином мире, остаются лишь пять зверей, которых я мог бы убить. Думаю, убийство Гончей Теней меня позабавило бы.

Тисте Эдур грубо засмеялся: — Отлично. Не стану отрицать, твоя откровенность меня радует. Но, Онрек из логросов, не думаю, что ты ушел бы после яростной схватки с Гончей Теней.

Т'лан Имасс резко остановился и развернулся к Траллу. —

Есть камень и есть камень.

— Боюсь, не понял…

Вместо ответа Онрек вытащил из ножен обсидиановый меч. Подошел к подножию ближайшей статуи. Одна лапа твари была больше Т'лан Имасса. Он воздел меч над головой обеими руками, с размаху ударив по черному гладкому камню.

Раздирающий уши треск вырвался в воздух.

Онрек пошатнулся, голова откинулась назад. Трещины пронизали огромное сооружение.

Оно вроде бы пошатнулось — и взорвалось. Поднялась высокая туча пыли.

Тралл с воплем отпрыгнул и замахал руками, потому что пыль окружила го.

Вокруг Онрека что-то зашипело. Он выпрямился и принял защитную стойку, когда в кружащейся дымке появился более темный силуэт.

Последовал второй взрыв — за спиной Т'лан Имасса — и вторая статуя распалась. Спустилась темнота — облака пыли заволокли небо; казалось, горизонты находятся едва в десятке шагов.

Появившийся перед Онреком зверь был высоким — Имасс не достал бы головой до его плеча. Шкура бесцветная, глаза же горят чернотой. Широкая плоская голова, маленькие уши…

Свет двух солнц, пусть ослабленный, сумел пробить завесу пыли — или это был свет лун? — и Гончая отбросила множество теней.

Зверь обнажил клыки, скорее походившие на бивни; губы поползли в зловещей гримасе, показав красные как кровь десны.

Гончая атаковала.

Клинок Онрека стал полуночным пятном, мелькнувшим, чтобы поцеловать мускулистую шею бестии — но встретил лишь пыльный воздух. Т'лан Имасс ощутил, как могучие челюсти сдавили грудь. Его оторвало от земли. Затрещали кости. Жестокая встряска вырвала меч из рук, воин полетел в зернистую тьму…

Чтобы попасть во вторую пару зубастых челюстей.

Кости левой руки раздробило на дюжину осколков; болтавшаяся на сухой коже конечность отлетела.

Вторая встряска, хруст — он вновь взлетел в воздух. Чтобы упасть изломанной грудой на почву. Он перекатился и замер.

В черепе раздавался грохот. Онрек решил рассыпаться пылью — но в первый раз за время своего существования не нашел для этого ни воли, ни, кажется, способностей.

Сила была вырвана у него — Обет разрушен, извлечен из тела. Теперь, понял Онрек, он подобен падшим сородичам, получившим так много физических увечий, что перестали быть Т'лан Имассами.

Он лежал неподвижно, слыша, как тяжелые лапы Пса простучали рядом. Тварь встала над его телом. Запятнанная пылью и грязью морда толкнула его, надавив на сломанные ребра. И поднялась. Он слышал дыхание — звук, подобный шуму волн в прибрежной пещере — и ощущал ее присутствие, словно тяжесть в сыром воздухе.

Долгое мгновение спустя Онрек сообразил, что зверь ушел. Он не слышал тяжелых шагов по влажной почве. Похоже, его сородич тоже исчез.

Затем поблизости зашелестели более легкие ноги; руки перевернули его на спину.