Дом Цепей
Шрифт:
— От чего?!
— От Дома Цепей. — Леомен пренебрежительно взмахнул рукой. — Новая сила в Колоде Драконов. Только о ней все и говорят.
— Цепи, — пробормотал Карса, разворачиваясь лицом к Уругалу. — Я так ненавижу цепи.
— Увидимся утром, Тоблакай? До твоего отбытия?
— Увидимся.
Карса слушал удаляющиеся шаги. Разум его стал водоворотом. Цепи. Они преследуют его, преследуют с той самой поры, как он выехал из деревни с Байротом и Делюмом. А возможно, и до того. Племена ведь создают свои цепи. Как и родственники, и товарищи, и легенды с их
Новый дом — мой?»
Воздух на поляне внезапно стал холодным, даже ледяным. Последние змеи торопливо ее покинули. Карса заморгал и, сосредоточившись, увидел суровое лицо Уругала… пробужденного.
Нечто присутствовало там, в черных дырах глаз.
Карса слышал вой ветра, заполняющего разум. Бормотание тысячи душ, резкий звон цепей. Зарычав, он напрягся как сталь под этой атакой, устремил взор в дергающееся лицо бога.
— Карса Орлонг. Мы долго этого ждали. Три года на создание священного места. Ты потратил слишком много времени на двоих чужаков, твоих павших друзей. Но они проиграли, тогда как ты — нет. Сей храм не будет освящен во имя сентиментальности. Их присутствие нам противно. Разбей их сейчас же.
Пробудились все семь лиц, Карса ощущал вес их взглядов, угрожающее давление, за которым таится нечто… жадное, темное и полное злой радости.
— Своей рукой, — ответил Карса Уругалу, — принес я вас в это место. Своей рукой освободил вас из тюрьмы в утесе страны Теблоров — да, я уже не такой дурак, каким вы меня видите. Вы меня вели, и вот вы здесь. Первые слова будут полны упреков? Осторожно, Уругал. Любая статуя может быть разбита, если я захочу.
Он ощутил их ярость, давящий напор, желание сделать его слабым; но он стоял, неподвижный и недвижимый. Воина-Теблора, дрожащего перед богами, более не было.
— Ты принес нас близко, — проскрипел наконец Уругал. — Так близко, что мы чуем точное место, в которое стремимся. Туда ты должен идти, Карса Орлонг. Так долго откладывал ты путешествие к нам, по тропе, нами проложенной. Слишком долго прятался ты в компании жалкого духа, способного разве что плеваться песком.
— Ваше путешествие, ваша тропа — ради чего? Что вы ищете?
— Как и ты, воин, мы ищем свободы.
Карса замолчал. «Да, поистине жажда». — Я готовлюсь идти на запад, в Джаг Одхан.
Он ощутил потрясение, возбуждение; затем семерых богов охватил поток подозрений.
— На запад! Верно, Карса Орлонг. Но откуда ты знаешь?
— Потому что я стал, наконец, сыном своего отца. Я выйду на рассвете, Уругал. И найду то, чего вы так жаждали. — Он ощутил, как присутствие слабеет и инстинктивно понял: эти боги вовсе не так близки к свободе, как внушают ему. Вовсе не так сильны.
Уругал называл поляну храмом, но не только Семеро хотели им владеть. Едва они ушли, Карса отвернулся от божьих ликов и поглядел на тех, во имя кого было по-настоящему освящено место. На тех, кого он вытесал собственными
— Моя верность, — спокойно сказал воин-Теблор, — была направлена в неверную сторону. Я служил лишь славе. Словам, друзья мои. А слова могут прикрываться ложным благородством. Прятать жестокие истины. Слова прошлого, нарядившие Теблоров в одеяния героев — вот чему я служил. Тогда как настоящая слава была передо мной. Рядом со мной. Ты, Делюм Торд. И ты, Байрот Гилд.
От статуи Байрота донесся отдаленный, усталый голос: — Веди нас, Воевода.
Карса вздрогнул. — Я вижу сон? — Затем он выпрямил спину. — Я привлек ваш дух в это место. Вы шли за Семерыми?
— Мы шли по пустым землям, — ответил Байрот Гилд. — Пустым. Но мы не были одиноки. Чужаки ждут нас всех, Карса Орлонг. Вот истина, которую хотят от тебя утаить. Мы были призваны. И мы здесь.
— Никому, — сказал голос Делюма Торда из другой статуи, — не дано победить тебя в пути. Ты водишь врагов по кругу, ты обманываешь ожидания и оттачиваешь острие своей воли. Мы хотели бы идти за тобой, но не можем.
— Кто, Воевода, — спросил Байрот, и голос его стал смелее, — станет ныне нашим врагом?
Карса стоял навытяжку перед двумя воинами-Теблорами. — Вы узрите мой ответ, друзья. Узрите.
Делюм отозвался: — Мы подвели тебя, Карса. Однако ты снова зовешь нас в путь.
Карса боролся с побуждением завопить, испустить боевой клич — как будто одно это может разогнать наступающую тьму. Он не понимал, что за импульсы, что за ураган эмоций угрожает им овладеть. Он не отрываясь смотрел на вырезанное в камне подобие высокого друга, на освещенные разумом, чистые черты — на Делюма Торда до того, как Форкасаль — Форкрул Ассейла по имени Тишина — столь небрежно уничтожила его на горной дороге далекого континента.
Байрот Гилд сказал: — Мы тебя подвели. Ты воистину просишь нас идти с тобой?
— Делюм Торд. Байрот Гилд. — Голос Карсы был хриплым. — Это я вас подвел. Но я хотел бы снова стать воеводой, если вы согласитесь.
Долгий миг молчания. Байрот ответил:- Наконец будущее что-то сулит.
Карса чуть не упал на колени. Горе его вдруг улетело. Время одиночества окончилось. Наказание завершено. Путь начинается заново. «Дорогой Уругал, ты узришь. О, как ты узришь!»
В очаге осталась лишь горстка тлеющих угольков. Когда Фелисин Младшая вышла, Геборик неподвижно застыл в темноте. Через некоторое время набрал пригоршню сухих кизяков и возродил пламя. Ночь заморозила его — даже незримые руки стали холодными, словно к запястьям прилипли тяжелые куски льда.
Его ждет единственное, краткое путешествие, и совершить его он должен один. Он слеп, но не больше, чем все другие. Пропасть смерти — видишь ее издалека или вдруг обнаруживаешь под ногой — всегда удивляет. Обещает внезапное избавление от вопросов, но не дает ответов. Избавления вполне достаточно. «Так должно быть с каждым. Даже если мы жаждем разрешения сомнений. И даже большего: искупления».