Дом Цепей
Шрифт:
Сейчас, впервые за годы, он смог понять: любая дорога рано или поздно, неизбежно становится цепочкой одиноких следов. Туда, к самому краю. А дальше… пропадает. Итак, он видит то, что суждено всем смертным. Одиночество смерти, финальный дар забвения — равнодушие.
Пусть боги сражаются за его душу, если хотят, грызутся и дерутся над жалкой трапезой. Если же смертные станут по нему тосковать, то лишь потому, что смерть ближнего пробуждает от иллюзии спокойного и плавного течения жизни. Одним меньше на дороге…
Шелест от дверного полога; кто-то откинул кожу, входя.
— Ты решил превратить палатку в погребальный
Слова верховного мага заставили Геборика осознать, что по лицу его течет пот, а от очага исходят волны нестерпимого жара. Он, сам не замечая, скармливал огню один кизяк за другим.
— Я увидел свечение — трудно не заметить, старина. Оставь же его, пусть гаснет.
— Чего тебе нужно, Л'орик?
— Я признаю твое нежелание говорить о том, что тебе известно. И правильно, нет нужды давать Бидиталу или Фебрилу лишние подробности. Потому не стану требовать ответа, что же увидел ты во Владыке Колоды. Вместо этого я предлагаю обмен. Все, что скажем, останется между нами. Никому иному…
— Почему я должен тебе доверяться? Ты скрытен даже перед Ша'ик. Не говоришь, ради чего пришел к ней в войско, зачем вступил в войну.
— Одно это должно подсказать: я не похож на остальных.
Геборик скривился. — Это дает меньше, чем ты надеешься. Не будет обмена, ибо тебе нечего мне дать. Зачем мне узнавать о схемах Фебрила? Этот человек — глупец. Извращения Бидитала? Однажды ребенок вонзит ему нож под ребро. Корболо Дом и Камист Рело? Война против империи далеко не окончена. Оказавшись в итоге у ног императрицы, они не встретят уважительного обращения. Нет, это изменники, и душам их суждено гореть вечно. Вихрь? Я презираю богиню, и презрение только растет. Итак, что же ты сможешь мне сказать, Л'орик, что особо ценное?
— Лишь то, что тебя может заинтересовать, Геборик Легкокрылый. Владыка Колоды Драконов меня тоже интересует. Я не буду жульничать в обмене. Нет, я расскажу все, что знаю о Нефритовой Руке, торчащей из отатаралового песка — о Руке, которой ты коснулся, которая ныне отягчает твои сны.
— Откуда ты узнал… — Геборик замолчал. Пот на лице вдруг стал холодным.
— И как, — возвысил голсс Л'орик, — сумел ты столь многое понять из простого описания карты Владыки? Давай не будем спорить, ведь тогда разговор может пережить саму Рараку. Итак, Геборик, мне начать?
— Нет. Не сейчас. Я слишком устал. Завтра, Л'орик.
— Отсрочка может оказаться… гибельной. — Через миг верховный маг вздохнул. — Ладно, ладно. Вижу твое утомление. Тогда позволь хотя бы заварить чая.
Добрый жест оказался неожиданностью, Геборик склонил голову: — Л'орик, обещай вот что: когда наступит день, ты будешь далеко отсюда.
— Трудное обещание. Позволь обдумать. Ну, где же дхен'бара?
— Сума висит над очагом.
— А, вижу.
Геборик слушал звуки, свидетельствовавшие о приготовлении — шелест цветочных головок, которые маг вынул из сумки, плеск воды в котелке. — Ты знаешь, — бормотал маг, работая, — что некоторые старые ученые писали трактаты о триумвирате садков? Рашан, Тюр и Меанас. Эти три будто бы тесно связаны между собой. Каждый имеет отношение к соответствующим Старшим садкам.
Геборик хмыкнул, но потом кивнул: — Оттенки одного и того же? Я склонен согласиться. Садки Тисте. Куральд такой и Куральд сякой. Человеческие версии не могли не перепутаться,
— Что же, имеется явная взаимосвязь тем между Тьмой и Тенью, да и Светом тоже. Смешение трех, вот именно. Ведь сам Аномандер Рейк предъявил исключительные права на Трон Тени….
Аромат чая манил разум Геборика. — Права? — пробормотал он, едва интересуясь разговором.
— Ну, некоторым образом. Поставил сородичей его охранять, предполагаю, что от Тисте Эдур. Нам, смертным, трудно понять историю Тисте, ведь они такой долгоживущий народ. Как ты сам знаешь, история людей тоже отмечена некими личностями, благодаря своим качествам или просто назойливости разрушающими статус кво. К счастью для нас, таким мужчины и женщины редки, и обыкновенно они погибают или исчезают. Но среди Тисте… да, эти личности не уходят никогда, или так нам кажется. Они действуют снова и снова. Упорствуют. Выбери худшего тирана, ты ведь хорошо знаешь историю, и вообрази его практически бессмертным. Представь, что он возвращается снова, снова и снова. Какой тогда тебе покажется история?
— Куда более жестокой, чем история Тисте. Л'орик, мы, люди, не похожи на Тисте. К тому же я не слышал о Тисте-тиранах.
— Возможно, я использовал неподходящее слово. Я имел в виду персону — в человеческих понятиях — наделенную опустошительной силой. Погляди на Малазанскую империю, рожденную из разума Келланведа, одного человека. Что, если бы он был вечным?
Нечто в разглагольствованиях Л'орика заставило Геборика оживиться. «Вечным?» Он резко засмеялся. — Может, он именно таков. Вот деталь, которую тебе нужно обдумать — может быть, она важнее всего уже сказанного. Тисте уже не составляют планы в одиночку. В их игру вошли люди — люди, не наделенные терпеливостью и легендарной отстраненностью Тисте. Садки Куральд Галайн и Эмурланн уже не чисты, осквернены присутствием человека. Меанас и Рашан? Возможно, они стали дверями в, соответственно, Тьму и Тень. А возможно, все еще сложнее — кто смеет надеяться, что сможет отделить темы Тьмы и Тени от Света? Как говорят ученые, это взаимозависимый триумвират. Мать, отец и дитя — вечно ссорящаяся семья… но теперь в ссору влезли племянники и внуки.
Он ожидал ответа Л'орика, гадая, как тот воспринял замечания… но ничего не слышал. Бывший жрец попытался сфокусировать взгляд на маге…
…а тот сидел неподвижно, чашка в руке, кольцо заварочного чайника в другой, неподвижно, глядя на Геборика.
— '«орик? Прости, не могу разобрать выражение твоего лица…
— И хорошо, — проскрежетал Верховный Маг. — Я пытался предостеречь тебя насчет вмешательства Тисте в дела человечества — только чтобы услышать предостережение совсем иное. Словно не нам нужно беспокоиться, а самим Тисте.
Геборик промолчал. Странный шепот, летучее подозрение пронеслось по его рассудку, словно пробужденное неким оттенком в голосе Л'орика. Но он тут же его отмел. Слишком смело, слишком нелепо так думать. И вздохнул: — Кажется, мне вовек не вкусить чая. Расскажи тогда о нефритовом гиганте.
— Ах, а ты в ответ расскажешь о Владыке Колоды?
— Некоторые подробности мне запрещено разъяснять.
— Ибо они связаны с тайнами прошлой жизни Ша'ик?
— Фенеровы клыки, Л'орик! Кто из здешних гадюк может подслушивать нас прямо сейчас?! Было бы безумием…