Дом Цепей
Шрифт:
Но тут все изменилось, одновременно произошли три вещи. Радостный Союз вылез на середину арены; Баллиста «взвел» все свое вооружение, пятясь и наливаясь ярко-алым. Когтеносец вдруг развернулся и помчался прямиком на стену кинжалов, остановившись за миг до удара. Клешни его бешено двигались.
— Похоже, Хабб, ему нужна мамочка, — сухо заметил Корик.
Заводчик Когтеносца что-то прошипел в ответ.
И тут, после долгого мига неподвижности, Радостный Союз наконец поднял хвост.
При этом, заметил Скрипач с полнейшим
Краснозадый Ублюдок и Всё Наружу делали что могли, но им не дано было сравниться в скорости и жестокости — крошечные щипцы с явственным треском отсекали ножки, хвосты, вгрызались в сочленения; когда большие твари уже лежали, беспомощные и недвижные, были нанесены легкие, почти нежные уколы жалами.
Сквозь прозрачный хитин Всё Наружу был отчетливо видел жуткий, ярко-зеленый яд (Ибб описывал все в деталях), растекавшийся по кругу, пока некогда прекрасный янтарь Когтеносца не исчез, замещенный болезненно-зеленым, а затем и черным цветом.
— Мертв как дерьмо, — застонал Хабб. — Когтеносец…
Баллиста претерпел ту же участь.
Разделавшись с врагами, два Какашки поспешили во взаимные объятия — и, не успели все моргнуть, снова стал один скорпион.
— Мошенство! — заревел Буян, вскакивая и хватаясь за каменный меч.
Геслер тоже вскочил, как и Правд. Они попытались утихомирить разъяренного товарища. — Мы смотрели, Буян! — взывал Геслер. — Мы все осмотрели и поклялись. Я поклялся! Фенером и Тричем, чтоб тебя! Кто мог знать, что Радостный Союз — не просто остроумная кличка?
Подняв глаза, Скрипач встретил твердый взгляд Каракатицы. «Мы богачи, ублюдок».
Сержант, мельком взглянув на Геслера и Правда — те оттаскивали покрытого пеной Буяна прочь — присел на корточки рядом с Иббом. — Ладно, парень, дальше дело за морпехами, а особенно за сержантами. Мы станем Радостным Союзом для большой, злой Баллисты. Я объясняю приказ Адъюнкта — ты повторяешь слово в слово. Понял, Ибб?
С заката прозвучало два звона. Пыль от стены Вихря закрыла звезды, сделав темноту за пределами света костров почти непроглядной. Взводы пехоты отправились на усиление дозоров. В лагере хундрилов воины снимали тяжелые доспехи, располагаясь на ночевку. Вдоль внешних укреплений ездили патрули сетийцев и виканов.
Скрипач вернулся от ротного фургона, принеся свой вещмешок. Опустил на землю, развязал.
Рядом лежал Каракатица — глаза блестели в свете пламени — и смотрел, как сержант достает разнообразной формы предметы, завернутые в кожу. Еще немного, и он отобрал дюжину, начал разворачивать. Блеснуло полированное дерево, черное железо.
Другие из Четвертого взвода в последний раз
— Уже давно я такого не видел, — прошептал Каракатица, когда Скрипач разложил свои вещички. — Видел имитации, иногда почти такие же хорошие.
Скрипач хмыкнул: — Их вообще мало. Самое опасное — взвести, если будет слишком сильный спуск, вся треклятая штука взорвется. Мы с Ежом этот образчик сами придумали, а потом он нашел в Малазе ювелира из Маре — понятия не имею, что он там делал…
— Ювелира? Не оружейника?
— Да. — Он начал собирать самострел. — И резчика по дереву для стопоров и держателей — их нужно менять через двадцать или около того выстрелов…
— Когда в труху превратятся.
— Или лопнут. Все дело в ребрах: когда они пружинят, идет ударная волна. В обычном арбалете болт быстрый, улетает, не ощутив вибрации. А тут это целый поросенок, утяжеленный на конце — никогда не уходит так быстро, как тебе хотелось бы, и нужно как-то смягчить отдачу, прежде чем она сломает древко.
— С привязанным глиняным шаром. Хитрое решение, Скрип.
— Пока что работало.
— А если подведет…
Скрипач поднял голову, ухмыльнулся. — У меня дыхания недостанет жаловаться. — Последняя деталь встала на место и сержант опустил громоздкое орудие, занявшись стрелами — каждая в своей обмотке.
Каракатица медленно распрямил спину. — На них нет жульков.
— Худа ради, жульки я и сам могу бросать.
— Твой самострел может далеко забросить долбашку? Верится с трудом.
— Гм. Идея в том, чтобы прицелиться и выстрелить, а потом мордой в грязь.
— Не особо мудрено, Скрип. Но мы все будем знать, когда ты стрельнешь?
— Объявлю вежливо и громко, да.
— И какого слова ждать?
Скрипач заметил, что все прекратили работу и внимают его ответам. Он пожал плечами: — Ложись. Или как делал Еж…
— Как?
— Вопил будто резаный. — Он встал на ноги. — Ладно, солдаты. Время.
Когда утекли последние песчинки, Адъюнкт перевернула склянку и кивнула Гамету: — Присоединитесь к ротам, Кулак?
— Очень скоро, Адъюнкт. Хотя я решил оставаться в седле и поэтому выеду к ним не раньше начала боя.
Он заметил морщины на лбу, но от комментариев она воздержалась, обратив все внимание на юных виканов у входа в шатер. — Вы завершили ритуалы?
Паренек, Нил, пожал плечами: — Мы поговорили с духами, как вы и приказывали.
— Поговорили? И всё?
— Когда-то мы могли повелевать ими. Может быть. Но мы предупредили еще в Арене: в нас нет былой силы.
Нетер добавила: — Духи этой земли сейчас взволнованы, их отвлекли. Происходит еще что-то. Мы сделали что могли, Адъюнкт. По крайней мере, если у них есть шаман, ему нелегко будет раскрыть наш секрет.