Дом Цепей
Шрифт:
— Говорите, что-то происходит. Что именно?
Гамет поспешно вмешался: — Простите, Адъюнкт. Мне пора.
— Разумеется.
Кулак оставил их продолжать разговор. Разум его затянула какая-то дымка, и это в момент начала схватки, когда неуверенность порождает тревогу и растерянность. Он слышал, что так случается с командирами, но не думал, что такое выпадет и ему. Текущая по жилам кровь ревела в ушах, заглушая внешний мир. Казалось, все остальные чувства тоже готовы его подвести.
Шагая к коню — его держал под уздцы один из солдат — он
Адъюнкт недовольна его решением самому скакать в бой. Но, на взгляд Гамета, повышенная мобильность стоила риска. Он медленным галопом поскакал через лагерь. Костры уже угасли, все вокруг казалось до странности нереальным. Минуя скорчившиеся у кострищ фигуры, он завидовал их свободе. Для простого солдата жизнь проста. Гамет уже начинал сомневаться, способен ли он командовать.
«Возраст вовсе не гарантирует мудрости. Но все еще сложнее, верно? Она могла дать мне чин кулака и подчинить легион. Все эти солдаты могут козырять мне, проходя мимо — разумеется, слава Худу, не на вражеской территории. Но нет, это не доказывает моей компетентности.
Эта ночь станет первой проверкой. Боги, нужно было остаться на покое, не поддаваться уговорам — проклятие, ее вере! — ну почему я готов смиренно удовлетворять любое желание…»
Он успел понять, что слаб душой. Глупец мог бы счесть это достоинством: гибкость, невозмутимость… Но он знал лучше.
Он скакал, а дымка в голове становилась еще гуще.
Восемь сотен воинов, словно призраки, неподвижно лежали среди усыпавших равнину валунов. Надев вымазанные золой доспехи и телабы цвета земли, они были почти невидимыми, и Корабб Бхилан Зену'алас ощутил прилив темной гордости, хотя другая часть разума удивлялась столь длительной… нерешительности Леомена.
Их вождь растянулся на склоне в десяти шагах впереди. Он уже давно не шевелился. Хотя было холодно, под доспехами Корабба скопился пот. Он снова пошевелил в руке непривычную саблю-талвар. Всегда он предпочитал оружие типа топора — с рукоятью, которую можно ухватить обеими руками, и теперь мечтал, что на досуге затупит нижнюю половину доходящего до эфеса лезвия.
«Я воин, не терпящий близости острого железа. Что за духи наделили меня таким ироничным даром? Проклятие им всем».
Не в силах ждать, он подполз к Леомену Молотильщику.
За гребнем была другая низина, шириной в шестьдесят-семьдесят шагов, вся в холмиках и густой поросли колючих кустарников. Она находилась по флангу лагеря малазанской армии.
— Глупо, — прошептал Корабб, — было вставать здесь. Думаю, этой бабы-Адъюнкта нам можно не бояться.
Леомен чуть слышно вздохнул. — Да, много укрытий для подхода.
— Так чего ждем, Воевода?
— Я гадаю, Корабб.
— Гадаешь?
— Насчет императрицы. Она была Госпожой «Когтя». Сформировалась в его яростной силе, а все мы привыкли страшиться магов-убийц. Многозначительное происхождение, верно?
— Но здесь, о Воевода, мы с ними не встретимся.
— Точно. Мы встретимся с адъюнктом Таворой, которую императрица выбрала лично. Чтобы стать кулаком отмщения.
Корабб наморщил было лоб, но тут же дернул плечом: — А Верховного Кулака Пормкваля не она выбрала? Корболо Дома? Не она ли понизила Вискиджека — самого опасного малазанина, с которым встречались наши племена? А если верны слухи, она отвечает и за устранение Дассема Альтора.
— Разумные слова, Корабб. Она склонна к… смертельно опасным ошибкам. Что же, заставим ее заплатить за ошибки. — Вождь повернулся и сделал воинам жест: «вперед».
Корабб Бхилан Зену'алас ухмыльнулся. Возможно, сегодня ночью ему улыбнутся духи. «Молю, дайте мне забрать топор или палицу у одного из малазанских мертвецов».
Взвод Бордюка нашел для позиции небольшой холм и, ругаясь, лез на вершину. Затем солдаты начали окапываться и перетаскивать камни.
Этот холм был, скорее всего, могильником — слишком уж регулярно расположены бугры у подножия, чтобы быть естественными. Находившийся в двадцати шагах Скрипач слышал, как морпехи Шестого взвода бормочут и шумят в своей «твердыне», а Бордюк то и дело награждает их за успехи нетерпеливым рычанием. За полсотни шагов к западу еще один взвод копался на втором холме, и сержант начинал подозревать, что вовремя они не успеют. Могильники обычно представляют собой груды камней под одеялом песчаной почвы, и вгрызаться в них нелегко. Он слышал, как скребут лопаты по тяжелому граниту, как камни высвобождаются, иногда бешено падая вниз, в густые заросли ломких кустов.
«Дыханье Худа, идиоты, неужели нужно быть такими неуклюжими?»
Когда Корабб приготовился перейти к следующему укрытию, рука Леомена в кожаной перчатке коснулась руки. Воин замер.
И услышал сам. В низине были солдаты.
Леомен уже был рядом. — Дальние дозоры, — прошептал он чуть слышно. — На вон тех курганах. Кажется, она все-таки послала нам подарок, — добавил вождь с ухмылкой. — Слушай, как они возятся — слишком долго ждали и теперь темнота их смущает.
Найти позиции врага было нетрудно — они все выбрали по кургану и шумели, копая землю. Корабб понял также, что они расположились слишком далеко друг от друга. Легко изолировать, разделить, и помощи им не дождаться. «Перережем всех задолго до подхода подмоги из главного лагеря».
Похоже, размышлял Корабб, скользя во тьме к ближайшей вражеской позиции, малазане ожидают утреннего налета, такого же как первый. Итак, Адъюнкт приказала принять меры. Но, как давно объяснил ему Леомен, любое подразделение на поле боя должно следовать закону взаимной поддержки — даже дозоры, принимающие первый удар. Адъюнкт, ясное дело, забыла о самом важном правиле.