Дом дервиша
Шрифт:
— Он привозил нелегалов, — говорит Яшар. — Нелегальных рабочих.
— А теперь барыжит нано, — добавляет Лейла. — Вся кухня завалена пластиковыми пузырьками. Кто-нибудь знает, что за парень пытался увезти машину? Это кредитор? Можно поспрашивать у родственников? Кто-то должен что-то знать. Это важно, потому что тот тип обещал не спускать с меня глаз. А если он не спускает глаз с меня, то, значит, не спускает и со всех нас. Он меня пугает.
Мужчины за столом тихонько переговариваются.
— Кто-нибудь знает что-то о Мехмете Али? Мне сказали только, что у троюродного брата Мехмета Али есть половинка Корана, которая гарантирует половину компании, дескать, ищи Коран. Так что искать, Священный Коран или человека? Он жив? Мертв? Он в Стамбуле? Он вообще в Турции?
— Он жив, — отвечает тетя Бетюл, — иначе я бы знала. У меня дар.
— Что ж, тогда помогите мне. Если вы хотите сохранить Коран в семье, то мне нужна помощь семьи.
— Мы тебе поможем, — говорит тетя Кевсер. — Мы ваша семья и всегда вас поддержим.
И тут с балкона доносится голос двоюродной бабушки Сезен, словно голос самой священной книги:
— Коран хочет стать единым целым.
Сомнений нет, на Айше Эркоч самые лучшие туфли на всем мосту Галата. Правда, никто, кроме нее, их не заметит. Трамваи движутся неумолимо и безостановочно. Движение слишком плотное, и за рулем сплошь мужики. Туристы ослеплены откровением Стамбула, который внезапно простирается так близко от них со всеми своими перспективами и чудесами на фоне полотнища золотистого заката: пешеходы торопятся домой, подростки тайком выскальзывают с нелегальных рынков, торгующих нано, которые стихийно появились в подземных переходах, туннелях и оружейных магазинах Бейоглу, воры, карманники и жулики, маскирующиеся под чистильщиков обуви, слишком сосредоточены на своих делах, чтобы заметить пару туфель, промелькнувшую мимо них. Мужчин и редких женщин, что стоят, облокотившись на перила, глядя на удилища, которые топорщатся как усы у кошки, туфли не смогли бы отвлечь от их занятия, даже если бы были на ногах самого Махди, мусульманского мессии. Айше на мгновение представляет, что лес удилищ — это весла, а мост — галера, которая взяла да и отчалила, как старый железный понтонный мост, который поплыл к Балаткарабашу и в сторону Золотого Рога навстречу приключениям. Между табуретками и пластиковыми ведерками с уловом и приманкой, ведерками с мотылем и головами скумбрии, а также пластиковыми коробочками с крючками, блеснами и катушками таится множество ловушек для дорогих туфель. Но Айше движется легко и плавно. И впрямь хорошие туфли.
— Ты куда это в таком платье, доченька? — спросила мама, когда Айше снова разделась и оделась в музее собственного детства.
— Я же тебе вчера сказала, — ответила Айше, надевая туфли.
— А ты была здесь вчера? — Айше заметила, как Фатма Эркоч бросила взгляд на заботливую дочь Гюнес, и та кивнула. — Ах да, разумеется. Милое платье. Новое?
— Мы ужинаем на Принцевых островах с человеком по имени Ферид Адаташ. Он финансист. Мультимиллионер. Как я тебе?
— Для мультимиллионера пойдет, — сказала Фатма.
Айше легонько поцеловала мать в губы, оставляя след помады толщиной в одну молекулу.
— Ох, милая, туфли не годятся! — прокричала мать вслед уходящей дочери. — Порядочные женщины не носят красное.
Красные туфли. Человек по прозвищу Красный. Ты его не пропустишь, сказала Сельма Озгюн. Красный рыбак, эксперт по Медовому кадавру, одет с ног до головы в красное: красная с золотым бейсболка с эмблемой «Галатасарая», красная куртка на молнии, застегнутая наглухо, несмотря на жару, красные спортивные штаны, мешком висящие на заднице и на коленках. Вот только обувь подвела: подделка под знаменитые кеды «конверсы» в традиционном для них синем цвете. Ага, красные такие не достал, думает Айше. Красный прислоняется к ограде моста со стороны Эминеню с сигаретой в руке, лицом к морю, взгляд его при этом скользил вдоль удочки, устремляясь туда, где Золотой Рог сообщается с Босфором, за Азией. В ведерке пусто. Да там и не должно ничего быть. Айше удивляется, как это, проходя столько раз по мосту Галата, она не обратила внимания на рыбака в красном, столь яркого среди коллег в одежде мрачных старческих цветов. Сколько раз она пробегала здесь в спешке, даже не поднимая головы? Это магия красного. Видишь цвет, но не замечаешь человека.
Айше находит место рядом с рыбаком. Ароматы жареной рыбы поднимаются из ресторанов внизу. [73]
— Клюет? — спрашивает Айше.
— Нет. Все дело в погоде. Рыба торчит внизу, где темно и холодно. Умно с ее стороны.
Айше невольно задается вопросом, а что, если причина того, что у Красного не клюет, и все ведерки, выставленные в ряд другими рыбаками, пусты, в том, что всю рыбу выловили тут давным-давно? Поколения рыбаков на Галате, наверное, много лет назад уже вытянули по кусочку все легендарное золото Византии, которое затопили в бухте Золотой Рог, чтобы оно не досталось турецким завоевателям. Рыбак — уважаемая профессия в Стамбуле, многие проводят с удочкой всю свою жизнь.
73
Мост Галата представляет собой двухэтажную конструкцию, на первом этаже прогулочная зона и рестораны, а на втором этаже осуществляется автомобильное и трамвайное движение.
— Сельма Озгюн передавала вам привет.
— И как наша отважная Сельма?
— Работает на правительство.
— Надеюсь, они ей за это хорошо платят.
— Это правительственная научная комиссия.
Красный сдерживает улыбку. У него худое лицо, потемневшее от непогоды, и небритый подбородок. Пальцы пожелтели от сигарет, которые в итоге он так и не выкуривает.
Айше говорит:
— А я…
— Айше Эркоч.
— Разве мы… — Айше пытается представить его выбритым, в костюме, надушенным одеколоном и обходительным.
— Нет, я бы запомнил. Это маленький город. Все мы живем в маленьких городах.
— Сельма сказала, что у вас можно спросить про хаджи Ферхата.
Красный хлопает по плечу рыбака рядом и показывает вниз. Тот кладет газетку на табуретку Красного и передвигает коробки со снастями. За территорию у ограждения яростно соперничают и занимают ее по времени. Как только Красный проходит мимо гигантского турецкого флага, который перед лестницей в конце пирса, Айше понимает, почему никогда не замечала его в бухте. Человек с флагом рядом с красным флагом. Он прячется, оставаясь на виду. Красный делает жест хозяину первого из ресторанчиков, тот щелкает пальцами, и юные официанты ставят на улице стол и два стула.
— Это самые ужасные рестораны во всем Стамбуле, — говорит Красный. — Цены кусаются, рыба мерзкая, кофе тошнотворный, но зато я могу следить за поплавком. — Он кивает на поплавки, которые скидывают в воду со второго этажа прямо у ресторана. Айше становится интересно, как он узнает свой поплавок среди сотен других. Видимо, это часть легенды. Им приносят кофе, воду и жареные фисташки. Рядом с водой, в тени моста можно передохнуть от жары. На водной глади закручиваются прохладные водовороты.
— Прежде чем я скажу вам хоть что-то о Медовом кадавре из Искендеруна, я должен попросить вас взглянуть на меня. Что вы видите? Видите ли вы человека, окончившего университет с красным дипломом? Лучшего в своем потоке? Видите ли подающего большие надежды историка, журналиста, готового поведать о секретных радостях стамбульской жизни? Нет, вы видите бродягу, который в любую погоду торчит с удочкой в руках, с лицом помятым, как портфель у начинающего школьного учителя, призрака моста Галата. Вы видите потраченную впустую жизнь. Это лицо и эта жизнь принадлежат человеку, который охотился за Медовым кадавром из Искендеруна. Не позволяйте аромату меда одурманить себя.