Дом дервиша
Шрифт:
— А почему вы спрашиваете, мисс Гюльташлы?
— Потому что я хочу кое-куда позвонить и познакомить вас с новыми друзьями. Это господа Ботинки, госпожа Рубашка, господин Маникюр и госпожа Стрижка. И пока мы всем этим заняты, я все еще хочу получить мой трудовой договор.
— Дети, у меня для вас сюрприз, — говорит Пинар-ханым.
Джан поднимает голову, а до этого смотрел по сторонам. Поскольку ему не нужно читать по губам, то нет необходимости постоянно следить за фарфоровым личиком учительницы, но Пинар-ханым бесит, когда дети отвлекаются. Теперь, когда Турция стала членом Евросоюза,
— К нам сегодня пришел особенный гость. Проходи, Бекир.
Джан выпрямляется за партой в дальнем конце класса. Бекир, лучший его друг и соперник, единственный, кого Джан считал своим другом и братом, единственный из учеников специнтерната Йилдиз, кто проявлял хоть какой-то интерес к суетливому городу вокруг них и к другим городам и другим мирам. Они были пиратами, преступниками, супергероями и занозами в заднице. Они всегда первыми тянули руки, чтобы дать правильный ответ, причем ответ был больше чем просто правильным, поскольку выходил за рамки плана урока Пинар-ханым. Два излишне умных мальчика в самом конце класса. Три месяца назад Бекир сел в родительскую машину и больше не вернулся. Когда такое случается, то единственное, куда мог деться человек, — это клиника Гайретеппе. Там глухим возвращают слух, но при этом забирают из специнтерната. Джан — слышащий мальчик в интернате для глухих, который не может покинуть так школу, поскольку в клинике Гайретеппе лечат слух, а сердце вылечить не могут.
— Бекир пришел проведать нас, — объявляет Пинар-ханым.
Бекир переминается с ноги на ногу. Он знает, что он предатель. Он предал страну глухих.
— Поздоровайся, Бекир.
— Привет, — говорит Бекир слабым голосом.
— Бекир хочет сказать нам кое-что особенное, правда, Бекир?
— Я был у врачей, — он говорит все тем же скрипучим голосом, свойственным глухим, которые никогда себя не слышали. Все и так в курсе, где он был.
— И что же случилось?
Все и так в курсе, что случилось.
— Они вернули мне слух.
— Это ведь здорово, да, ребята? Давайте поаплодируем Бекиру.
Громкие аплодисменты, словно теплая волна, бегут по пальцам ног Джана. Бекир вглядывается в даль, ищет глазами Джана, словно говоря: эй, привет, мы все еще друзья? Да, все нормально. Теперь ты такой же, как я, думает Джан. Не глухой.
Сегодня слишком жарко, чтобы в перерыве выйти на улицу, а потому Джан и Бекир сидят в дальнем конце класса за ноутбуком Джана. Поток холодного воздуха из кондиционера шуршит крышкой из фольги на стаканчике айрана.
— Ты чем занимаешься?
— Расследую убийство. Ну, это не убийство, но кое-кто умер.
— Круто! Можно посмотреть?
— Если хочешь.
Бекир заглядывает через плечо.
— Что это ты постишь?
— Осколок робота.
— Какого еще робота?
— Который за мной гнался.
— За тобой гнался робот?
— Ну да, но я убежал, а он свалился и разлетелся на куски, а у меня есть его серийный номер.
— Собираешься запостить на bot.net?
— У меня там много друзей.
— Они говорят только про ботов. Они просто фанаты. Ничего не знают. Не уверен, что они вообще в курсе, что такое серийный номер. Смотри. — Бекир наклоняется к Джану и нажимает клавиши. Открывается новая страница.
— Gladio.tr? Это зануды, которые рассуждают о «глубинном государстве».
— А ты что знаешь о «глубинном государстве»?
— Мне мистер Ферентину рассказывал.
— Этот твой Ферентину грек и, возможно, предатель. Даже если они и зануды, это не значит, что они ничего не знают.
— О ботах?
— Обо всем.
— Где регистрироваться?
— Тут.
Клик-клик-клик. Он в Сети. Две минуты спустя Джан постит фото со своего цептепа на форум. Итак, теперь он конспиролог.
Пристегнутый в «Газовом пузыре», пока мама везет его домой из интерната, Джан прижимается к стеклу лбом и ладонями. Стамбул мелькает мимо калейдоскопом цветов, движений и крошечных откровений: каскады куполов мечети в меняющейся перспективе между двумя башнями из стекла и металла, человек, толкающий тележку по крутой улочке под балконами, постер с поп-звездой Шемси в облегающих красных блестящих брючках, которые не перестают волновать Джана. Он прикасается губами и языком к стеклу, чтобы почувствовать вибрацию мотора и грохот города. Прохожие смотрят на него, мол, что за странный ребенок, лижет стекло! Но никто из вас не знает, что под этой личиной скрывается маленький детектив.
Цептеп вибрирует. Кто-то ответил на его пост. Один из зануд-конспираторов под ником Волк, помешанный на ботах, идентифицировал обломок вплоть до номера инвойса.
— Ты только посмотри на это, — говорит Аднан Сариоглу своей жене на частной пристани в Седефе. — У него под хвостом мешок, чтобы собирать его дерьмо? Он жемчугом, что ли, испражняется?
Катер — винтажная итальянская «Рива», отполированное красное дерево и зеленая кожа, легкий в управлении, роскошный и быстрый. Когда он, вспенив воду, обогнул сигнальную башню, Аднан и Айше увидели, что под антикварным оттоманским газовым фонарем их ждет коляска.
— Это еще что такое?
— На острове существует закон, запрещающий автотранспорт.
— Что значит «закон»? Он же владеет островом. Если захотел бы, то нас ждала бы сейчас «ламборгини».
— В «ламборгини» всего два места, — говорит Айше.
Кучер помогает ей подняться по маленькой и опасной лесенке на убийственных каблуках и сесть в экипаж. Аднан скользит рукой по ее икре.
— Чулки со швом.
— Разумеется.
Аднан садится рядом с ней. Четырехколесный экипаж подпрыгивает на рессорах. Аднан откидывается в кресле. Он вдыхает запах старой кожи, лошади, трав и мускуса острова. Газовые фонари вьются зигзагом по невидимому холму в направлении скопления света наверху, отчего небо вокруг светится — это дом Ферида Адаташа. Аднан различает еле слышную музыку. Это Билли Холидей.
Кучер забирается на козлы, щелкает хлыстом. Пара жеребцов срывается с места. От внезапного рывка Айше падает на Аднана. Они хихикают. Они хихикают с тех пор, как «Рива» отплыла из Эминеню. Аднан ненавидит лодки и темную воду. Айше знает, что муж хихикает, только если очень нервничает.
Я с тобой, думает Айше. Ты тут не один. Я прикрою тебя, защищу с фланга, сниму снайперов. Мы же команда.
Утонув в мягкой коже кресел коляски, Айше шепчет:
— У жеребца с левой стороны эрекция.