Дом горячих сердец

Вильденштейн Оливия

— Они вырастут снова.

— Если только их не оторвёт железный клюв или коготь.

Я отступаю на шаг и выгибаю спину, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Тебе угрожал Лоркан или кто-то из воронов?

— Не совсем мне.

Я сжимаю зубы.

— Послушай, ты окажешь себе медвежью услугу, если уедешь отсюда. Я слышал, что в столице очень неспокойно. Многие фейри не очень рады тому, что Марко мёртв, и что вороны вернулись.

Я бросаю взгляд на окна, которые выходят на океан и на остров Шаббе вдали. Я не сомневаюсь в том, что Лоркан

заставил меня смотреть на его розовые берега в качестве наказания. По этой же причине он поместил меня в комнату, смежную со своей.

К счастью, между нашими комнатами нет двери, а каменные стены блокируют все звуки, но я готова поклясться, что чувствую его присутствие с другой стороны. Несколько раз я просыпалась посреди ночи с отчётливым ощущением того, что его жёлтые глаза сияют из тёмного угла. Если он и наносил мне нежелательные визиты, то я его пока не поймала и не слышала, чтобы он говорил со мной через эту глупую мысленную связь.

Мне хотелось бы верить в то, что он не читает мои мысли, потому что я научилась закрывать своё сознание, однако я не испытываю иллюзий. Я сомневаюсь в том, что могу помешать всемогущему оборотню, способному создавать грозы и посылать видения, проникнуть мне в голову.

Лоркану либо стало скучно наблюдать за моими неприятными мыслями, либо он занят управлением своими черноглазыми пернатыми людьми.

Неожиданно моя голова дёргается назад.

— Какого чёрта ты делаешь, Фибс?

— Расчесываю этот жуткий беспорядок у тебя на голове, пока какой-нибудь ворон не принял его за гнездо. А теперь не двигайся.

Он снова дёргает мою голову.

— И чем ты меня расчесываешь? Садовыми граблями?

— Нет, хотя мне следовало попросить их у Лоркана. Твои волосы хоть и короткие, но они невообразимо густые.

Я поворачиваю голову, оставив множество волосяных фоликул в том орудии пыток, которое решил использовать Фибус.

— Ты ничего не будешь просить у Лоркана. Ты ничего не будешь должен этому мужчине.

У Фибуса хватает ума не пытаться меня успокоить. Когда он заканчивает мучить мой скальп, он направляется в сторону грота, прилегающего к моей комнате, который кто-то переделал в шкаф.

— И что же мы наденем?

— Я не буду переодеваться.

— Капелька, ты носишь одежду Джианы уже третий день. Нам надо найти для тебя…

— Я не буду надевать эту одежду. Я не знаю, кому она принадлежала.

— Она принадлежит тебе. Лоркан приказал сшить её…

Мой гневный взгляд заставляет Фибуса прервать свои объяснения.

— Гарпия с мужским лицом приказал сшить её исключительно для тебя.

Я приподнимаю подбородок.

— Это ещё одна причина не надевать её.

Он вздыхает.

— Ну, тогда хотя бы полей себя обильно духами, потому что ты пахнешь внутренностями ракушки.

Когда я прищуриваю глаза, он добавляет:

— Но я уверен, что этот запах приятен воронам. Я слышал, что они любят моллюсков.

Я жду, когда его губы шутливо вздёрнутся. Но он остаётся

подозрительно серьёзным, поэтому я решаю посетить свою личную ванную комнату, которой отказываюсь восхищаться. Каждый раз, когда я начинаю испытывать хоть капельку удивления, я его подавляю.

Я перебираю множество флаконов с ароматическими маслами в глиняном горшке, отодвигаю в сторону куски мыла с сухими травами и цветами, которые напоминают мне о том мыле, что делала и продавала бабушка.

Я откупориваю один из сосудов, и моё сердце переполняется нежностью к женщине, что вырастила меня как родную. Я ненавижу себя за то, как ушла, и я ничего так не хочу, как оказаться в её объятиях. Стали бы её руки обнимать меня или оттолкнули бы?

Я наношу масло на запястья, а затем украдкой нюхаю свою рубашку, чтобы понять, действительно ли я пахну выброшенной на пляж ракушкой. Это не так.

Вот задница.

Фибус, вероятно, пытался заставить меня переодеться. Но если я надену подаренную мне одежду, это будет воспринято как объявление перемирия, а я готова предложить мир этому птицечеловеку, только если он дарует мне свободу.

Я вставляю пробку обратно в сосуд, возвращаюсь в спальню и нахожу Фибуса, рассматривающего нарисованную фреску, которую я отказываюсь признавать красивой.

— Я готова.

— К… войне?

Я улыбаюсь впервые за несколько дней.

— Нет, я готова напиться. А почему ты решил, что я выгляжу так, словно готова кого-то убить?

— Твои глаза. Они сверкают.

Я фыркаю, а Фибус сгибает руку, и я берусь за его локоть.

— Обещаю не причинять вреда тем, кто этого не заслуживает.

— Может быть, покидать эту комнату — не очень здравая идея?

И точно плети, которые могут расти из рук Фибуса, у меня на лице растягивается улыбка. Её корни проникают в мою грудную клетку и захватывают сердце. И как только им удается воодушевить мой омертвелый орган, в люк, в который затащил меня Лоркан несколько дней назад, влетает ворон.

Я становлюсь абсолютно неподвижной в надежде, что не знаю этого оборотня. Удача должна быть на моей стороне, потому что я знакома только с двумя воронами — а, по сути, с одним. Я ещё крепче вцепляюсь в руку Фибуса, когда чёрные перья превращаются в дым, который затем застывает, приняв вид мужчины с глазами лимонного цвета. Ну, почему из всех воронов Небесного королевства я должна была столкнуться именно с ним?

Взгляд Лоркана скользит по моему телу.

— Уже отдохнула, Behach Ean?

Я перевожу внимание на один из факелов, которые прикреплены к каменной стене, стараясь притвориться, что этот монстр королевских кровей не стоит сейчас здесь, в шаге от меня.

— Не обращай на неё внимания, — Фибус похлопывает меня по руке. — У неё всегда дрянное настроение, когда она голодна.

Я округляю глаза и перевожу взгляд на своего друга.

Своего бывшего друга.