Дом горячих сердец
Шрифт:
— Откуда?
— Потому что мы летали вокруг Шаббе в течение нескольких дней, и не нашли ни единого следа твоей матери.
Кахол, должно быть, сжал зубы, потому что его челюсть приобрела множество острых углов.
Я хмурюсь.
— Как это возможно?
— Бронвен считает, что Мириам могла заблокировать магию Дайи.
Лор откусывает хрустящий кончик белоснежными зубами, которые сверкают на фоне его тёмных губ.
— Мириам?
Это имя кажется мне знакомым?
— Мириам была любовницей Косты. Именно она приговорила
Объяснение Лора заставляет наш прошлый разговор пронестись у меня в голове.
— Мириам также мать Зендайи. Она твоя бабушка.
Моя спина выпрямляется, точно все мои позвонки превратились в один длинный змеиный клык.
— Я прихожусь родственницей колдунье, которая приговорила ваш народ?
— Наш народ. Ты можешь не принимать своё происхождение, но ты такая же шаббианка, как и ворон, Фэллон.
Я поджимаю губы. Я не чувствую, что принадлежу кому-то или чему-то.
«Ты принадлежишь», — рычит Лоркан. «Принадлежишь…»
И прежде, чем он успевает добавить, что я принадлежу «небу» — которое он присвоил — или «розовой точке на горизонте», я спрашиваю:
— Если моя мать не на Шаббе, то, где она тогда?
— Я не знаю.
Мой отец обхватывает огромными пальцами кубок с вином. Металл скребёт по металлу, точно мел по доске. Проходит секунда прежде, чем я понимаю, что этот звук исходит от него, от его ногтей, который удлинились, загнулись и превратились в железные когти, хотя всё остальное тело остаётся человеческим.
— Я не знаю. Я её не чувствую.
Кахол сминает свой кубок, и вино выливается наружу.
Не чувствует её?
«Они пара».
Я моргаю.
«Партнёры могут чувствовать друг друга?»
«Да».
«Если он не может её чувствовать, откуда ему знать, что она жива?»
«Надежда».
Лоркан хочет сказать мне, что я должна надеяться? Или что мой отец не знает этого наверняка?
— Мы найдём её, Кахол.
Лоркан обхватывает пальцами один из кожаных наручей моего отца, которые вряд ли очень ему нужны, учитывая ширину его костей и мускулы.
— Мы найдем её и вернём домой. Но нам надо снять магическую защиту, чтобы остальные наши люди могли вернуться. Нам нужно больше рабочих рук.
— Ты хотел сказать крыльев?
Я поправляю его, прежде чем успеваю подавить своё желание это сделать.
«Сейчас не время и не место, Фэллон».
Мое нахальство заставляет две пары глаз посмотреть на меня.
— Разве не все они вернулись? — спрашиваю я.
Лоркан барабанит пальцами по столу.
— Вороны, которые нашли убежище на Шаббе, оказались заключены там.
В отличие от острых ногтей моего отца оловянного цвета, ногти Лора закругленные и бежевые. Они никогда не скользили по моей коже, но я отчетливо помню ощущение от его призрачных пальцев на своём теле. Он перестаёт барабанить пальцами, кладёт обе ладони на стол и сжимает губы.
«Что?»
Неужели он думал, что мне понравится, если меня будут трогать без моего согласия? Я перевожу внимание на своего отца.
— И как мы снимем магическую защиту?
— Мы подождём, пока один фейри, которого змеи притащили к берегам Шаббе, и которого сейчас пытает Прийя, не выдаст местоположение Мириам.
«Хорошие змеи».
— Или пока Данте не выяснит, где её спрятал его брат, — добавляет мой отец.
— Мой дед…
«Ты ему не родственница», — напоминаю я сама себе. Это, наверное, первый раз, когда я рада тому, что не принадлежу семье Росси.
— Ближе всего к Марко был генерал. Он должен знать.
— Твоего деда не достали из воды.
— Он жив?
— Если он и жив, то пока не объявлялся в Люсе.
— А что насчёт капитана Даргенто? — с надеждой спрашиваю я. — Его прибило к Шаббе?
От железных наплечников Лора начинает подниматься дым, словно этот мужчина собирается перевоплотиться в птицу.
— Нет.
Мой пульс ускоряется, когда я вспоминаю о гнусном фейри с чёрными волосами и янтарными глазами, который угрожал убить всех, кого я люблю.
— Он мёртв?
«Ещё нет. Ещё нет», — говорит Лор, а вслух добавляет:
— Имоген подслушала, как солдаты Данте болтали о чудесном возвращении капитана. И хотя мы его пока не видели, мы полагаем, что он вернулся на Исолакуори живым.
ГЛАВА 4
Мой желудок и сердце каменеют, когда я узнаю о том, что Сильвиус выжил.
— Хорошо, — говорю я в итоге.
— Хорошо? — выплёвывает Лоркан, словно у этого слова мерзкий вкус.
— Да. Хорошо.
Я сжимаю кубок, чтобы проверить, насколько он хрупкий. Он не хрупкий.
— Потому что я самолично хочу пронзить его сердце железным клинком.
Мой отец испускает дрожащий вздох.
— Что сделал с тобой этот мужчина, inon?
«Инон»?
«Это значит «дочь» на языке воронов».