Дом из пепла и стекла

Уэбб Силла

Нико не теряет времени на дальнейшие разговоры со своими людьми. Он поворачивается на каблуках и ведёт меня, потрясенную и ошеломленную, по лестнице на первый этаж, в изысканную гостиную, где Иветта и Айрис попивают чай со скучающей Ренатой.

Зоркий взгляд Иветты устремлён на наши соединенные руки.

— Что за чёрт, Нико? Это чересчур для отцовской привязанности, тебе не кажется? Я знаю, что ты станешь отчимом девочки, но ты не должен держать её за руку, как будто она пятилетний ребенок.

— Произошёл инцидент, — Нико не отпускает мою руку, подводит меня к дивану

и осторожно усаживает. Он отпускает меня и поворачивается лицом к Иветте. Положив руки на стройные бёдра, он пристально смотрит на неё. — Дейзи пострадала. С ней всё будет в порядке. Джеймс отвезёт её к врачу.

— Что случилось? — требует Иветта.

— Для всех заинтересованных сторон будет лучше, если вы не будете знать подробностей, но с ней всё в порядке. Травмы более поверхностные и психические, и к врачу она идёт только из предосторожности.

Глаза Иветты сужаются, как будто она прочла между строк.

— Один из твоих людей сделал это? — её голос холодный как лёд, она качает головой. — Надеюсь ты разберёшься с ним.

— Уже.

— Я должна верить, что ты достаточно контролируешь своих людей, чтобы гарантировать это, не так ли? — насмехается она.

Её отсутствие заботы о дочери просто поразительно. Первым делом она не спрашивает, как там её дочь, какие у неё травмы, или куда её увезли. Нет, её первый инстинкт — спровоцировать ссору с Нико. Она всегда пытается найти способ утвердить свою власть и выплеснуть свой яд. Для неё это всё игра. Игра во власть, отчаянная попытка получить контроль.

— Он больше не с нами, — говорит Нико.

— Ты уволил его? Хорошо.

— Окончательно. Да, — Нико не отводит взгляд от Иветты, убеждаясь, что она понимает реальность его слов, не уличая себя напрямую.

— О, — она подносит руку ко рту. — О!

Нико кивает.

— Я дал тебе слово, что мои люди не тронут твоих дочерей. Павел ослушался моего прямого приказа. Он дорого заплатил за это предательство, Иветта. Он облажался и столкнулся с последствиями, — он щёлкает пальцами.

Лицо Иветты бледнеет, глаза расширяются, и на короткое мгновение в чертах её лица появляется выражение шока.

Нико направляется к барной стойке. Я наблюдаю, как он наливает бренди, затем добавляет сахар, лёд, 7Up²⁰ и апельсиновые дольки. Протягивая мне напиток, он наблюдает за тем, как я делаю неуверенный глоток. Я чуть не поперхнулась. Боже, какой крепкий.

— Выпей, — он приказывает.

— Что это? — я скорчила гримасу.

— Старомодный коктейль. Только с бренди, а не виски. Это поможет.

— Почему она шокирована? — спрашивает Иветта, уже оправившись от своего минутного волнения.

— Иветта, чем меньше ты знаешь, тем лучше. Если мои враги или друзья Павла придут сюда в поисках людей для опроса, поверь мне, ты не захочешь оказаться по другую сторону допроса.

Она размышляет об этом, пока я потягиваю свой напиток.

— Конечно, если меня будут допрашивать, лучше знать, чтобы иметь информацию, которую я могу дать?

— Тебя не будут допрашивать, потому что ты женщина, ясно? Мы не рассказываем нашим женщинам

всякую ерунду, чтобы они не стали мишенью для подобных вещей.

— О, хорошо. Если я не буду допрошена, то ты можешь рассказать мне. В конце концов, это касается моей дочери. Я должна знать.

— Всё, что тебе нужно знать, это то, что если ты сейчас же нахрен не заткнёшься, то я подойду к тебе, свяжу и заткну рот, — он смотрит на Иветту, делая медленные, расчётливые шаги к ней. — Павел облажался. Павел исчез. Навсегда. Я дал тебе обещание и сдержал его. Сейчас я дам тебе другое. Если ты будешь продолжать давить на меня, то следующим, кто примет мой гнев — будешь ты, — Нико наклоняет голову оценивая ее. — Испытай меня, Иветта. Я открою тебе рот с такой силой, что сломаю твою гребаную челюсть. А потом засуну тебе в рот твои грязные трусики, чтобы ты задыхалась от кляпа, пока будешь составлять компанию всем паукам в промозглой темноте подвала.

Её глаза расширяются.

— Ты не посмеешь, — её голос тихий и ошеломлённый.

— Он бы так и сделал, — отвечает Рената, её тон ровный и скучающий. — Я бы не советовала на него давить.

Я потягиваю свой напиток и отключаюсь от разговора, который происходит вокруг меня. Мой разум в приятном сне, но я чувствую себя странно. Холодно. Одиноко. Так одиноко. Окружающий мир как будто отступил, все и вся оказались за толстым стеклом, где я не могу до них дотянуться.

Всё это так странно и напоминает мне о том, как умерла моя мать. Шок. Оцепенение. После этого наступают американские горки эмоций. Страх, паника, печаль и депрессия. Хотя эти американские горки не сравнятся с потерей любимого человека. Я не буду оплакивать Павла. Но меня будет снедать страх, а ужасные воспоминания о нападении на Павла будут мелькать в моей голове, словно плёнка фотоаппарата, застрявшая в кадре.

— Мне нужно в душ, — говорю я. Мой голос удивительно ровный.

Нико поворачивается ко мне.

— Ты в порядке?

— Всё нормально.

Я стряхиваю с себя озабоченное прикосновение к руке и одним махом выпиваю оставшийся напиток. Выходя из комнаты, я слышу, как Рената говорит:

— Впечатляет. Эта девушка может быть одной из нас.

— Нет, не может, — тяжело отвечает Нико.

Их голоса раздаются в спёртом воздухе, пока я поднимаюсь по лестнице с тяжёлыми ногами. Оказавшись в своей спальне, я захлопываю дверь и раздеваюсь. Под тёплыми струями душа меня начинает бить озноб. Сначала это колючие мурашки, но вскоре переходит в дрожь. Я сползаю на пол и обхватываю руками колени.

Я ударила ножом человека.

Ощущение, когда лезвие проходит сквозь мягкую человеческую плоть, — это не то, что я хотела бы испытать ещё когда-нибудь. Я ударила ножом человека.

Потом Джеймс выстрелил в него. Боже мой, он застрелил его. У него есть пистолет. Это не нормально в нашей стране. Люди не носят оружие. Мой страх перед людьми в этом доме повышается. Я понимаю, что мои наивные мысли об укрощении и контроле Нико могли привести меня к гибели.

Они преступники. Холодные, бессердечные, жестокие.